Стивен посмотрел в окно.
– Кажется, отсюда виден весь мир, – сказал он.
– Почему вы переехали сюда? – спросила Анника.
Кофеварка забулькала. Стивен повернулся и исчез в направлении кухни. Анника медленно последовала за ним. Пол был холодный, несмотря на жару.
На кухонном столе стояла упаковка печенья «Балерина» с шоколадной начинкой. Дестини вскарабкалась на детский стульчик и грызла печенюшку. Стивен поставил на стол стакан молока для дочери и чашки для себя и Анники, а также блюдца и ложки, сахар и молоко. Тяжело опустился на стул.
Анника откусила сухое печенье, оно распалось на мелкие кусочки у нее во рту. Она посмотрела на своего зятя, его большие руки, родимые пятна на лбу. Он медленными движениями налил кофе в чашки.
– У Биргитты проблема, – сказал он. – Мне… Нам требовалось принимать какие-то меры.
– Что ты имеешь в виду?
Он посмотрел на нее, потом повернулся к дочери:
– Дини, ты не хочешь посмотреть фильм по телевизору? «Пингу»?
Девочка кивнула.
Он поднял ребенка со стула, они вместе отправились в гостиную. Анника услышала музыкальную заставку детской программы.
Стивен вернулся на кухню, сел на стул.
– Биргитта пьет, – сказал он. – Я прилично выпиваю иногда, но я не пьяница.
Анника внимательно посмотрела на зятя, она не могла поверить в его слова.
– Что ты понимаешь под этим? – спросила она.
– Биргитта совсем потеряла голову. Так больше не могло продолжаться. – Он посмотрел в окно. – Всегда находится множество оправданий, есть масса причин для праздника. Например, пятница или суббота, или пришлось поработать в поте лица и надо восстановить силы, или с чем-то повезло и надо обмыть…
– То есть у тебя тоже проблемы, так ты считаешь?
Он быстро перевел на нее взгляд:
– У кого, черт побери, нет проблем? У тебя тоже, наверное, их хватает?
Анника впилась зубами в печенье, крошки распухли во рту. Стивен закрыл рукой глаза.
– Я был на стройке в Фьельскефте, там требовалось заново перекрыть крышу… Когда я приехал домой, Биргитта лежала на диване, она выпила неизвестно сколько вина и 0,7 «Абсолюта». Ее никак не удавалось привести в чувство. Дини сидела в ванной, она покакала и стащила с себя подгузник…
Анника запила печенье кофе. Взгляд Стивена уперся в стену над ее головой.
– Биргитта пролежала в Кульбергской больнице не делю. Она чуть не отдала богу душу.
Кульбергская больница находилась в Катринехольме.
Анника недоверчиво посмотрела на зятя.
– Барбра знает об этом? – спросила она.
Стивен пригубил кофе.
– Нет, черт побери, она бы рехнулась. Я сказал, что мы ездили в отпуск в Финляндию.
Он допил остатки кофе, сморщился и поставил чашку на блюдце.
– Биргитте пришлось уехать от всех своих друзей и матушки. От необходимости постоянно пить, чтобы жизнь не казалась дерьмом.
– Но ее ведь выпустили из больницы уже через неделю? – сказала Анника. – Разве она не проходила никакого восстановительного курса реабилитации?
– Она находилась на амбулаторном лечении, пока мы не переехали.
Анника снова посмотрела на улицу через окно.
– И Биргитта захотела в Мальмё? – спросила она.
– Она дьявольски устала от вашей матери.
Анника почувствовала, как ее глаза сузились. «Изолировать, контролировать, манипулировать».
– И как все прошло? Она прекратила пить, когда вы приехали сюда?
– Да, мы завязали оба. У меня с этим не возникло проблем, но Биргитта сначала чувствовала себя ужасно.
Анника посмотрела на его щеки, он брился сегодня. Одежда, джины и футболка, выглядела чистой и глаженой. Означало ли это что-то особенное? И в таком случае что именно?
– Я подумала об описании внешности Биргитты, – сказала Анника. – В чем она была, когда пропала?
Стивен опустил взгляд в стол, Аннике показалось, что его лицо потемнело.
– Мама, – позвала Дестини от двери. – Мама на работе?
– В своей обычной одежде. Они переодеваются у себя в магазине.
Девочка говорила на сконском диалекте, замечательно, значит, она ходила в детский садик.
– Да, – сказал Стивен, и его голос дрогнул. – Мама на работе. Она скоро придет.
– Но ты помнишь, в какой конкретно одежде?
Он поднялся и принес еще кофе, Анника не спускала с него взгляд. Май выдался необычайно холодным месяцем во всей стране, с ночными заморозками и в Свеаланде, и в Гёталанде. Если Биргитта исчезла две недели назад, она, скорее всего, была одета в куртку, брюки, соответствующую обувь и, пожалуй, шарф. В воскресенье в Сконе уже пришла жара, но она, значит, пропала в летней одежде.
– Я не помню точно, – ответил он, смотря на Аннику.
– Подумай.
Он сглотнул:
– По-моему, на ней были шорты и футболка. Сандалии. Волосы собраны в конский хвост.
У него явно задрожали руки.
– Ты помнишь еще что-нибудь, сумку, например?
– Она была обычная, светлая, кожаная…
Анника знала, какую сумку он имел в виду.
Он положил одну руку на другую, дрожь уменьшилась, его взгляд сместился в направлении гостиной, откуда слышались звуки детской программы.
– Что мне делать, если она не вернется? – пробормотал он.
Анника не знала, как ей ответить.
– Биргитта выглядела как обычно в последние недели? – спросила она.
– Папа, «Пингу» закончился, – сообщила Дестини.
Стивен исчез в прихожей. Вернувшись, молча сел на свое место.
– У тебя есть какая-нибудь работа? – спросила Анника.
Он покачал головой:
– Я, наверное, буду получать пенсию по инвалидности.
– Что с тобой не так? – спросила Анника, вопрос прозвучал жестче, чем ей хотелось.
– Болезнь Паркинсона, – ответил он. – Сейчас дело обстоит чуть лучше, я пью таблетки.
Анника открыла рот и закрыла его снова.
– И давно это у тебя? – поинтересовалась она после паузы.
– Давно, – подтвердил он. – Хотя диагноз я узнал осенью. Мне следовало провериться раньше, я чувствовал себя ужасно довольно долго, но считал, что все пройдет.
Анника внимательно посмотрела на Стивена, на правую руку, ритмично дрожавшую под левой. Она почувствовала, как у нее слегка покраснели щеки, сама всегда считала его ни на что не годным лентяем. Может, Биргитта устала от больного мужа и решила начать другую жизнь?
