Почти вся квартира (во всяком случае, кухня, салон и столовая) кишела людьми, несносными друзьями Софии из финансовых кругов, биржевыми маклерами и аналитиками, бизнес-юристами и венчурными инвесторами, среди которых также нашлось место нескольким удачливым работникам культуры. Все они считали себя невероятно оригинальными, преуспевающими, но ни один, собственно, не был достоин отдельного рассказа. Никто из них не обладал реальной властью.
Он непринужденно двигался в направлении кухни, засунув крюк в карман брюк, в надежде, что не встретит никого знакомого ему. Дети, слава богу, находились в маленькой спальне, той самой, которая безраздельно принадлежала Эллен и Калле, когда он жил здесь вместе с Софией, там явно все еще пылилась старая игровая приставка.
– Как тебе нравится моя вечеринка?
София неожиданно появилась рядом с ним. Она взяла его под левый локоть и обняла по-свойски, у него похолодело внутри: а вдруг она могла почувствовать крюк?
Томас улыбнулся и потянул руку к себе.
– Одно могу сказать наверняка, – заметил он, – в праздниках ты знаешь толк!
Она рассмеялась, похоже не обиженная его попыткой отстраниться.
– Выпьешь что-нибудь?
Он наклонил голову, якобы размышляя.
– Виски, пожалуй.
Его он мог вливать в себя без перерыва, и, надо честно признать, ему требовалась постоянная алкогольная подпитка, если он собирался продержаться здесь до прихода Анники.
София улыбнулась своей самой чарующей улыбкой:
– Я все устрою. Не уходи никуда!
Томас подошел к винной полке и принялся изучать содержимое. Просто невероятно, она так и не купила холодильник для вина. Несколько бутылок были ему знакомы еще с той поры, когда он жил здесь, их содержимое, возможно, уже стало непригодным для питья.
– Я знаю, о чем ты думаешь. – София протянула ему стакан, на два пальца наполненный темно-желтой жидкостью.
Он вопросительно приподнял брови и сделал глоток виски, оно имело вкус самогона.
– Я должна купить холодильник для вина, – сказала она. – Нет, пожалуй, поставлю его в Сетере. Я подумываю перебраться туда.
Он пригубил содержимое стакана и, явно удивленный, с шумом отставил его в сторону, Сетер было фамильное поместье Гренборгов в Нордуппланде.
– Ты собираешься оставить город? Чем ты будешь заниматься в такой глуши?
София улыбнулась немного печально:
– Папа больше не в состоянии управлять усадьбой, а я довольно долго выступала в роли бюрократа…
Женщина с явно силиконовой грудью протиснулась между ними и набросилась на Софию с цветами, объятиями и подогретыми алкоголем поздравлениями, потом она повернулась к Томасу и посмотрела на него с неподдельным интересом в чрезмерно накрашенных глазах.
– А это кто у нас? – спросила она и облизнула губы.
Томас уголком глаза заметил, как помрачнела София. Он протянул женщине руку и приблизился к Софии так, что они почти прижались друг к другу телами.
– Томас Самуэльссон, – представился он и улыбнулся. – Старый друг Софии…
Он произнес это высокомерно и со страстью в голосе, дама поняла намек и удалилась. София еще какое-то время стояла, ягодица прижата к его бедру.
– Ого, – сказала она тихо, – что это было?
Он провел рукой по ее волосам и в то же самое мгновение увидел, как Анника переступила порог квартиры. Она выглядела усталой, капельки пота блестели у нее на лице, и волосы упали на него, когда она наклонилась, чтобы снять обувь (боже праведный, кто разувается на коктейль-пати?). В руке она держала пластиковый пакет из магазина такс-фри аэропорта Каструп.
– Поздравляю с днем рождения, – сказала она и обняла Софию, не обращая внимания на Томаса.
– Ах, – воскликнула София и вытащила из пакета простую бутылку шампанского, – тысяча благодарностей, как мило!..
– Привет, Томас. – Анника бросила быстрый взгляд на него. – С детьми все в порядке?
София удалилась с бутылкой к столу для подарков.
– Конечно, – ответил он и отхлебнул виски.
Он заказал такси и привез всех четверых детей домой к Софии.
– Огромное спасибо, – сказала она, – я очень благодарна тебе.
Томас наклонился над ней.
– Я знаю, что это мои дни, но у меня сейчас невероятно много работы…
На какое-то мгновение ему показалось, что Анника сейчас рухнет от неожиданности.
– Мне надо в Кумлу завтра рано утром, – пробормотала она.
– Понимаю, – процедил он, – хотя…
– Ничего страшного, – перебила она его. – Я могу забрать их с собой домой. Мне это не в тягость.
– Просто замечательно. – Он был доволен. – Ты знаешь, я всегда готов прийти на помощь, но…
Анника еле заметно улыбнулась:
– Томас, я же сказала, что все нормально.
Она повернулась на каблуках (точнее, на пятках) и направилась к комнате, где находились дети.
Тепло от виски разлилось по его животу.
Хватало других женщин, которые по достоинству ценили его.
Ему, пожалуй, стоило взять еще стаканчик темно-желтой жидкости.
Нина неслышно шла по слабо освещенному коридору. Таблички на большинстве дверей отвалились со временем. Она остановилась у номера девять с левой стороны, положила руку на дверной косяк и прислушалась. Торопливые шаги эхом отдавались за какой-то из гипсовых стен, люминесцентные лампы потрескивали и тихо гудели, шум вентиляции напоминал бесконечный вдох.
Она не стала стучать.
В комнате царил полумрак, было включено только ночное освещение, несколько желтых ламп в дальнем углу, света которых едва хватало, чтобы различить восемь коек, поставленных почти вплотную друг к другу в тесном помещении. Но это ничего не значило для находившихся здесь пациентов, никто из них никогда не стал бы жаловаться, поскольку они сами не имели ни малейшего понятия о том, в каких условиях находились.
Она направилась прямо к своему обычному месту, подвинула себе стул и убедилась, что книга пребывала на тумбочке там, где она ее положила. Потом ее взгляд скользнул по лежавшему на кровати мужчине. Он был свежевыбрит и красив, пижаму она не узнала, от нее исходил приятный запах.
– Привет, Ингемар, – сказала Нина и погладила его по щеке. – Это я, Нина. Ты принял душ, я вижу.
Мужчина не реагировал. Она взяла его руку, согрела холодные пальцы.
– Суд продолжился сегодня, – сообщила она тихо. – Все, похоже, идет как надо. Посмотрим, насколько далеко удастся зайти.
Ингемар Лерберг больше не чувствовал боли. Порванные мышцы в паху прооперировали и сшили, сломанные ребра срослись, плечи снова находились в своих суставах. Стекловидное тело его поврежденного глаза так и не восстановили, но он не болел.
