– Ты чувствуешь себя немного неловко, я понимаю, но твоя рука выглядит абсолютно естественно, – сказала она. – Любому, кто не знает, в какую беду ты попал, может показаться…
Томас схватил крюк правой рукой, прикрыл обрубок грудью и встал, ноги дрожали, но не подвели его. Куда же он сунул рубашку? Он в отчаянии огляделся, у него пересохло во рту. Рубашка лежала на полу около двери. И трусы, они ему требовались тоже, к счастью, обнаружились совсем близко.
Томас сбежал в ванную, бросил одежду на покрытый плиткой пол, положил крюк на раковину и запер за собой дверь. Измученный, он опустился на унитаз, сиденье показалось ледяным по сравнению с его голыми ягодицами. Удары сердца эхом отдавались в голове. Его взгляд упал на сморщенный член, болтавшийся между ног. Дошло ли у них дело до секса вчера? Он ни черта не помнил об этом, но в силу своего таланта всегда был готов к нему, однако случались и исключения. Как, пожалуй, в эту ночь. Он наклонился и принюхался: да, черт, они, конечно, трахались. Хуже не придумаешь.
Он вздохнул. Сквозь дверь до него доносилось тихое мурлыканье Софии, она всегда напевала, когда пребывала в по-настоящему хорошем настроении. Сейчас она направлялась на кухню, чтобы приготовить завтрак. Как он сможет съесть хоть что-то? Сама мысль о еде вызывала у него приступы тошноты, он сглотнул комок в горле и зажмурился.
Он ведь прихватил протез и одежду с собой, стоило ему одеться, и он смог бы убраться отсюда. Он поднялся и открыл кран холодной воды, наполнил розовую кружку для чистки зубов и опустошил ее одним глотком. (Когда он жил здесь, у него была примерно такая же, но голубая.) Томас встретился с собой взглядом в зеркале. Ритмичный грохот в голове не утихал, но он никак не отражался в его глазах. Он посмотрел на крюк.
Его называли косметическим протезом. От него требовалось, насколько возможно, напоминать нормальную руку, но он почти не двигался, и в этом состояла главная проблема. Его можно было использовать в качестве подставки или при необходимости что-то на него повесить. Сверху находилась сменная пластиковая перчатка, подбираемая так, чтобы соответствовала естественному цвету его кожи. Томас ненавидел этот протез, причем столь же сильно, как и другой, который окрестил «терминатором». Тот лежал дома, засунутый в ящик бюро. Терминатор состоял из металлических пальцев, крепился он ремнями вокруг спины и плеч и был значительно подвижнее, от него требовалось выполнение функций, позволявших ему «заниматься домом» (доктор выразился именно так).
Сначала Томас попробовал миоэлектрический протез, последнее достижение техники, якобы управляемый электрическими импульсами от культи. Этот идиотизм работал от аккумуляторов, которые приходилось постоянно заряжать, был чертовски тяжелым и жужжал, когда он шевелил пальцами. И к тому же не помещался в ящик бюро, поэтому он вернул его назад.
Мысль о жужжащей руке не лучшим образом сказалась на его желудке, он замешкался с крышкой унитаза и все-таки успел поднять ее в последнее мгновение, как раз перед тем, как остатки вчерашнего ужина в виде рвотных масс устремились наружу.
Томас вспотел от головы до пят. Его рвало, а он стоял на коленях перед унитазом, обняв его здоровой рукой.
– С тобой все хорошо? – спросила София с другой стороны двери. Боже, неужели он даже не может поблевать спокойно?
– Угу, – сказал он, и ему стало интересно, насколько нормально звучал его голос. – Все отлично, я скоро приду.
– Будешь яичницу?
Томас осторожно поднялся.
– Только немного кофе, – ответил он. – Мне надо на работу.
София промолчала. Явно испытала сильное разочарование, он почувствовал это даже через дверь ванной.
– О’кей, – сказала она и снова направилась на кухню, но теперь уже не пела.
Он сполоснул рот, прощального поцелуя ему все равно было не избежать, потом натянул трусы на липкое тело и взял крюк. Поставить его на место не составило труда, он крепился прямо вокруг руки. Силикон с его внутренней стороны плохо пах, место соединения с изувеченной конечностью ужасно потело в такую жару и чесалось.
Томас посмотрел на свое отражение в зеркале. Что он, собственно, видел?
Мужчину среднего возраста в рубашке и трусах и с крюком, с мутными глазами, взъерошенными волосами и неясными планами на будущее.
От такого зрелища ему даже захотелось плакать.
Он откашлялся, открыл дверь ванной, возвратился в спальню и нашел остатки своей одежды, брошенной на полу. Негнущимися пальцами он надел брюки, носки, ботинки и пиджак. Галстук засунул в карман. Потом прошел через прихожую на кухню.
На Софии были трусики и ночная сорочка, в таком виде она выглядела голой по сравнению с его официальным нарядом. Это немного смутило ее.
– Кофе готов.
Томас окинул взглядом кухню, матовую деревянную столешницу кухонного острова, несовременные дверцы шкафчиков.
– Да, здесь все требует обновления, – сказал он.
София улыбнулась неуверенно, протянула ему чашку с кофе, села очень близко.
– А ты точно не можешь немного задержаться? – прошептала она ему в шею.
Томас добросовестно сделал глоток кофе, легко поцеловал ее в губы.
– Помнишь наши планы относительно ремонта? Ты так и не продвинулась с ними?
– Это потеряло смысл, когда я осталась одна, – ответила София.
Он постарался спрятать свое презрение, когда посмотрел на нее: такой жалкой и несчастной она показалась ему.
– Я могу побыть еще немного, – сказал он.
Тучи собирались над металлургическим заводом. Ветер зло трепал кроны берез, они шумели, словно на них уже обрушился дождь. Полдюжины автомобилей стояли припаркованные перед торговым центром, распродажа одежды по сниженным ценам явно шла вяло в это утро.
Анника поехала вверх мимо Холма Бродяг и повернула направо вниз к «Консуму», стараясь не смотреть в сторону съезда к пляжу озера Таллшён.
На скамейке у автобусной остановки она увидела несколько девочек, они беспечно болтали ногами и ели мороженое. Когда-то она сама сидела на их месте, тоже с мороженым и ведя себя примерно так же, но с той поры минуло уже тридцать лет. За это время район изменился. Тогда он был отдельным Миром, единым и неделимым, вокруг которого все крутилось, а она считала себя неотъемлемой его частью. Сегодня же смотрела на местное общество как на скопление отдельных осколков, разрозненных единиц как домов, так и людей, случайно оказавшихся в одном и том же месте, которые иногда всего на несколько мгновений связывались между собой.
И где ей следовало начинать поиски?
Она остановилась перед универсамом сети «Консум». Мать теперь редко работала здесь, хватало других, в любой момент готовых сесть за кассу, если кто-то из сотрудников болел. Несмотря на многие годы, в течение которых ее мать подменяла других, ей так никогда и не удалось по лучить постоянную работу в магазине. Анника отчего-то даже стыдилась этого.
