– После вас, наблюдатель, – сказал инспектор Родригес и, как истинный джентльмен, придержал для Нины дверь.
Она посмотрела на него краем глаза и, выловив из кармана пиджака резиновые перчатки, надела их. Нина уже успела заметить, что ее коллега не относился к амбициозным людям, и поняла, что он не будет настаивать на необходимости лично осмотреть дом, но одновременно надеялась, что, несмотря на свою приверженность к формальностям, не станет мешать ей самой сделать это за него.
Из-за опущенных жалюзи внутри царила кромешная тьма. Нина нажала на выключатель. Ничего не изменилось.
– Электричество отключили полгода назад, – пояснил сторож. – Так происходит, когда не оплачивают счета.
Нина посмотрела в темноту, столь же безликую, как и мужчины, обитавшие здесь. Люди не могли прожить всю жизнь и никак не наследить. Что-то должно было остаться после них, пусть они изо всех сил старались быть невидимыми. Даже отсутствие любых признаков существования что-то означало, если только понимаешь, о чем шла речь.
Нина открыла дверь в маленький туалет, зловоние заставило ее задержать дыхание. Она достала мобильный телефон и использовала его в качестве фонарика.
– Надо заботиться о своем доме, промывать трубы, – сказал сторож. – Иначе высыхает гидрозатвор, устал повторять одно и то же. Этот дом давно стоит пустой, по-моему, я никогда не видел его владельца, хотя работаю здесь уже скоро два года. И его не сдавали тоже, а я не могу отвечать за людей, которые не…
– Сеньор, – перебил его инспектор Родригес, – не могли бы вы быть так любезны и подождать снаружи?
Парень удалился.
Нина поставила свой мобильный телефон на раковину так, что его свет падал на унитаз. Обеими руками она сняла крышку с бачка и заглянула внутрь. Сухо и пусто, вода давно испарилась или протекла вниз. Она вернула крышку на место, взяла телефон и посветила им во все углы и под раковину.
Инспектор Родригес нервно топтался у нее за спиной. Он имел довольно долгий разговор с комиссаром Аксьером Элорзой и был проинформирован о случаях как в Стокгольме, так и в Сан-Себастьяне.
– Вывод о том, что этот человек каким-то образом известен во всем мире, мне, честно говоря, немного трудно принять, – сказал он из гостиной.
Подсвечивая себе мобильником, Нина вошла на кухню. Ее обстановку составляла дешевая мебель из лакированных древесно-волокнистых плит. Здесь тоже воняло канализацией, но не так сильно, как в туалете. Она открыла холодильник, запах плесени ударил в нос.
– В Испании каждый год совершается от трехсот пятидесяти до четырехсот убийств, – сказал инспектор. – Половина из них раскрывается. Как много из нераскрытых совершил сеньор Берглунд?
– По крайней мере одно, – ответила Нина. – Эрнесто Хака.
Родригес вздохнул.
«Хотя не все убийства братьев рассматривались как таковые, – подумала Нина. – Многие с точки зрения статистики относились к разряду исчезновений, как, например, случаи Виолы Сёдерланд или Норы Лерберг. Оставался открытым вопрос, что они делали с телами».
Холодильник был пуст. Она закрыла дверцу. Инспектор Родригес шагнул на кухню, прислонился к дверному косяку и наблюдал за Ниной, пока она обследовала все кухонные шкафы. Здесь стояло немного покрытой слоем пыли фарфоровой посуды и кухонной утвари, а также стаканы и чашки, несколько банок консервов с оливками в масле и томатной пасты, чей срок годности истек полгода назад.
В Европе каждый год совершалось 22 тысячи убийств, две трети из них в России и на Украине. Там не требовались братья Берглунд, дома у русской мафии имелись собственные наемные убийцы. Услуги близнецов пользовались спросом, вероятно, в среде, где они могли раствориться, путешествовать, не привлекая к себе внимания со своими ящиками с инструментом, пожалуй, прежде всего в Скандинавии, но также в других частях Западной Европы.
– Тело из Сан-Себастьяна было распилено на мелкие кусочки, – продолжил полицейский. – На мой взгляд, это скорее выглядит как неприкрытая ненависть по личным мотивам, чем как профессиональная работа. Зачем такие сложности?
Нина исследовала полку за полкой, свет ее телефона выхватывал из темноты пакеты со спагетти и банки со специями.
Она была не согласна с инспектором. Жестокая расчлененка могла, конечно, свидетельствовать о жуткой личной неприязни, в какой-то мере стать результатом нервного срыва, но также и о прямо противоположном. Обычный инструмент мог превратиться в ужасное средство для пыток. Ей уже приходилось видеть, что братья вытворяли с помощью пилы и клещей, молотка, веревки и шила.
– Здесь на побережье у нас представлены все мировые преступные организации, – сказал Родригес. – Четыреста тридцать в общей сложности.
Нина вытащила все ящики и пластиковые пакеты и опустошила их в раковину, а потом разместила ящики нижней стороной вверх на кухонном полу.
– И какие из них прибегают к услугам сеньора Берглунда? – спросил Родригес.
Она наклонилась и осветила телефоном пространство под нижним ящиком, нашла муравьев и несколько мертвых тараканов. Выпрямилась и расправила спину.
– Вероятно, русские группировки, – сказала Нина.
Те, кому удалось хапнуть настолько много из общенародных ресурсов после падения коммунизма, что они получили возможность выйти со своей преступной деятельностью на международный уровень. Кое-что как в первом случае, так и в самом последнем указывало на это. Виола Сёдерланд, похоже, сбежала в Россию, Эрнесто Хака торговал русской нефтью. Официальная фирма Ивара Берглунда продавала русский лес.
Нина вышла из кухни в маленькую гостиную, свет мобильного телефона осветил потертый диван и телевизор старой модели с электронно-лучевым кинескопом. Инспектор был прав, когда заметил, что дом выглядел крайне непрезентабельно. Интересно, как же они тогда использовали все деньги, которые, скорее всего, зарабатывали своей тайной деятельностью. В любом случае улучшение бытовых условий не относилось для них к приоритетным областям.
Она протянула мобильник Родригесу, без возражений принявшему его. А потом он светил Нине, пока она убрала все подушки с дивана, на нем нашлись следы чипсов и что-то напоминавшее личинки бабочек. Она взяла телефон снова, заглянула под диван, за телевизор и занавески. Ничего.
– Вы же вроде говорили, что владелец сидит под арестом в Швеции? Уже целый год?
Она вышла в прихожую и поднялась по узкой мраморной лестнице.
Родригес последовал за ней.
– Мы ищем кого-то другого, человека, умершего двадцать лет назад?
Ни покойник, ни его брат, без сомнения, ни разу не были в этом доме за последний год. Нина огляделась на втором этаже. Здесь находились две спальни с ванными комнатами. В меньшей стояла простая кровать, по размерам чуть превосходившая двуспальную. Нина начала осмотр с большей комнаты. Постель в ней была застелена желтым бельем. Нина потрогала его, оно оказалось хлопчатобумажным с добавлением искусственного волокна. Она сняла белье с кровати, перевернула матрас и осветила ребристое основание. Потом занялась гардеробом, там висели несколько брюк и пиджаков и три рубашки, она быстро прошлась по карманам и подкладкам. Ничего. В ванной пахло не столь плохо, как в туалете, но и не намного лучше. Пусто.
