– Я подожду снаружи, – сказал Родригес и поплелся вниз по лестнице.
Нина осталась стоять одна в тишине, мобильник в руке, его свет направлен в пол.
«Это, пожалуй, действительно были великаны, Нина, переодетые в ветряные мельницы. Признай истину!»
Она осмотрела жилища братьев и в Тебю, и в Марбелье, и что же увидела? И здесь и там явно проглядывало отсутствие амбиций, с какой стороны ни посмотри. Ее собственное семейство использовало преступный промысел с той же целью, как и большинство других, в качестве кратчайшей дороги к воображаемому счастью и успеху, но это не касалось братьев Берглунд. Ими двигало нечто иное.
Дневной свет от входной двери освещал небольшое пространство на стене в прихожей. Понимание пришло к ней постепенно, сначала казалось, где-то вдалеке затлела лампа, едва разгоняя темноту, а потом, внезапно вспыхнув, со всей ясностью высветила то, что раньше проглядывало лишь в виде нечетких очертаний.
Братья выбрали данную деятельность не с целью зарабатывать деньги. Их, пожалуй, меньше всего волновало, какую выгоду принесет им совершенное насилие, они, скорее всего, занимались этим, поскольку им нравился сам процесс.
Она увидела коренастую фигуру Ингелы Берглунд перед собой. Что, собственно, случилось с лапами собаки Арне и Ивара?
Может, она ошибалась в своих рассуждениях перед комиссаром Элорзой? И зло существовало само по себе, а вовсе не обязательно возникало как результат отсутствия власти?
В таком случае оно было как эта спальня, грязно-желтым и пыльным, омерзительным и не укладывавшимся в нормальные рамки.
Нину пробрал озноб, несмотря на жару.
Она медленно пошла в другую комнату, постельное белье было из той же самой ткани, она перевернула матрас и нашла несколько комков пыли.
В гардеробе висел единственный предмет одежды, светло-зеленый рабочий комбинезон с множеством карманов. Нина проверила их, обнаружила линейку, отвертку и пару рабочих перчаток. И в самом низу ключ.
Она осветила его, металл блестел в ее резиновых перчатках. Это была копия оригинала. Никакого кольца, никакой бумажки с указанием, от чего он, или какой-то маркировки непосредственно на нем.
Братья Берглунд владели предприятиями по продаже леса, как в Швеции, так и в Испании, с годовыми финансовыми отчетами и реальной деятельностью, отчасти служившими им в качестве сценической декорации.
– Инспектор Родригес! – крикнула она.
Полицейский сунул голову в дверь.
– Фирма сеньора Берглунда… У нее есть какое-то производственное помещение?
Анника бросила свежий номер газеты так, что он с шумом приземлился на письменный стол Берит. Всю первую страницу занимала большая фотография и пять слов, портрет Ивара Берглунда, где он выглядел как каменная статуя, и заголовок «ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В НОВОМ СТРАШНОМ УБИЙСТВЕ».
– Тебе известно, когда возобновятся слушания? – спросила она.
Берит не ответила, она смотрела в сторону места выпускающего редактора новостей, где было установлено несколько телевизионных камер, репортеры из других газет, особый объект ненависти Анники, Патрик Боссе из «Конкурента», тоже маячил среди них.
– Что происходит? – поинтересовалась Анника.
– Шюман созвал пресс-конференцию, – сообщила Берит. – Ты знаешь, о чем пойдет речь?
Анника почувствовала, как у нее подогнулись колени. Она выдвинула стул и села на него.
Пришла пора, сейчас все должно было закончиться. Она почувствовала от этого облегчение.
– А вот и он, – сказала Берит и кивнула в сторону стеклянного закутка.
Андерс Шюман подошел к месту выпускающего редактора новостей, поздоровался кое с кем из репортеров с государственного телевидения, вероятно его старыми знакомыми еще с той поры, когда он трудился там в качестве ведущего программы. Он обменялся несколькими словами с Патриком, положил руку ему на плечо, а потом решительно в два шага поднялся на подиум.
– Могу я попросить минуточку внимания? – сказал он громко.
Гул голосов, облаком висевший над редакцией, резко затих. Люди встали, подошли ближе. Телеоператоры сфокусировали свои камеры, защелкали фотоаппараты.
– Спасибо, что вы смогли собраться так быстро, – сказал он.
Все затаили дыхание, в установившейся тишине можно было бы расслышать шум падения булавки. Берит поднялась, чтобы лучше видеть. Анника последовала ее примеру.
– Сегодня у меня есть важные новости для вас, – сказал главный редактор. – В прошлую пятницу, 29 мая, наше правление во главе с его председателем Альбертом Веннергреном приняло решение, которое означает, что бумажная версия газеты «Квельспрессен» будет закрыта.
Все присутствующие одновременно открыли рот от удивления. Анника изучала реакцию окружающих ее людей, наверняка она сама так выглядела, когда Шюман ей все рассказал, в их глазах она видела недоверие, беспокойство, шок.
– Точная дата данного изменения пока не установлена, – продолжил главный редактор четко и медленно. Он стоял, широко расставив ноги, и обозревал людское море, специально ни на ком не фокусируясь. Анника поняла, что он обращался к вечности, говорил для учебников истории, поскольку анонсировал конец целой эпохи. – Однако я уже получил задание от правления воплотить его в жизнь, – сказал он. – Меня попросили просчитать разные временные графики и варианты реализации, как быстрые, так и долгоиграющие…
– Это же полное безумие, – прошептала Берит, а потом внимательно посмотрела на Аннику. – Ты знала?
Анника покачала головой, она не жаждала оказаться соучастницей преступления.
– Хотя я нисколько не удивлена, – прошептала она в ответ. – Рано или поздно это ведь должно было случиться…
– Какая деятельность останется после закрытия бумажной версии, я не могу сказать в данный момент, – продолжил Шюман. – Само собой, это означает конец той журналистики, которой я посвятил мою профессиональную жизнь. Что-то иное наверняка придет на смену, однако что конкретно, не мне судить.
– Но почему именно нам понадобилось делать это первыми? – прошептала Берит на театральный манер. – Неужели мы не могли подождать другие газеты?
Анника кивнула и пожала плечами.
– Я считаю такое развитие событий неизбежным, – продолжал Шюман.
Он теперь говорил не для находившихся в комнате, а для будущего сюжета в «ютюбе», творил историю, его глаза смотрели куда-то далеко в интернет-пространство.
– Я уважаю решение правления, но не собираюсь выполнять его. Это сделает кто-то другой.
Он обвел взглядом людское море. Все снова затаили дыхание.
– У меня и мысли нет стать тем, кто забивает гвозди в гроб, – сказал он. – Это буду не я. У меня нет желания лично хоронить шведскую журналистику. Не за это я всегда ратовал, не ради этого работал, не этому учил моих сотрудников. Поэтому полчаса назад я уведомил Альберта Веннергрена о том, что немедленно ухожу в отставку с поста главного редактора и ответственного издателя «Квельспрессен». С сегодняшнего дня я свободный публицист и желаю правлению счастья и успеха в попытке найти преемника для меня. Спасибо.
