– Как?
Анника колебалась.
– Высокопарно. Я имею в виду «занята», «передышка»?
– Я не думал об этом, – сказал Стивен.
Анника посмотрела на часы и вздохнула.
– Может, поедем?
Чад стал неприятным сюрпризом для их обоняния, когда они вошли в квартиру на Холме Бродяг. Шум голосов долетал из гостиной, там явно работал телевизор. Они разулись. Анника поставила свои сандалии на полку для обуви, стоявшую там еще со времени ее детства.
Стивен прошел в гостиную:
– Привет, Дини, что ты смотришь?
Анника не расслышала ответ девочки. Она осталась стоять в прихожей, посмотрела в сторону кухни, откуда шли не самые приятные запахи. Жареная вареная колбаса, парадное блюдо мамы. Вплоть до своей встречи с Томасом она сама ела ее несколько раз в неделю, но Томас отказывался. Он предпочитал только настоящую кухню, с изысками.
Анника направилась в сторону кухни по тряпичному половику, который всегда сминался, ноги еще помнили, куда им надо становиться, чтобы пол не скрипел.
Барбра стояла у окна и курила. Она постарела, когда же это случилось? Ее белокурые, как у Биргитты, волосы сейчас приобрели серебристый оттенок.
– Привет, мама, – сказала Анника.
– Привет, – ответила Барбра и выпустила кольца дыма в приоткрытое окно.
Она провожала их взглядом, пока они не растворились в воздухе, потом повернулась к Аннике.
– У тебя есть новости? – спросила она.
Анника опустилась на свое место за кухонным столом, она была чужой здесь, но тело все помнило, оно точно знало ощущения от сидения на деревянном стуле.
– Нет, – ответила она и провела пальцами по поверхности стола. – А у тебя?
Барбра сделала новую затяжку, потянулась за бокалом с вином, стоявшим на мойке. Он был почти пуст.
– Ты же замужем за членом правительства, – сказала она. – Неужели не можешь использовать свои связи? Ради нас, только в данном конкретном случае?
Злоба накрыла ее, как огромная волна. У Анники перехватило дыхание, «просто неприятное ощущение, но ничего опасного, главное – не сопротивляться, на троечку максимум, не больше».
– Биргитта была здесь в Хеллефорснесе на прошлой неделе, это единственное, что мы знаем.
– Да, Стивен говорил мне. И где именно?
– Это нельзя точно определить, известно лишь, через какую мачту телефон связывался с…
Барбра глубоко затянулась.
– Ничего не понимаю, – сказала она. – Полиция может отследить исчезнувших людей с точностью в десять метров, так я читала в газете.
Анника сжала руки в кулаки с такой силой, что разноцветные ногти впились в ладони, причинив боль.
– Если мобильник включен, оператор может отследить его в реальном времени при помощи триангуляции. Замеряются сигналы от трех базовых станций, и тогда удается с достаточной степенью точности выяснить, где телефон находится в данный момент. Но по прошествии времени это невозможно.
Еще одна затяжка.
– Мне не верится, что она была здесь, тогда она заскочила бы ко мне.
Барбра приложилась к бокалу с вином, ее глаза были уже немного влажными от слез.
– Может, тебе не стоит пить сейчас? – сказала Анника и сама услышала, как зло и презрительно это прозвучало.
Мать с шумом поставила бокал, ее голубые глаза уже почернели от гнева, когда они с Анникой встретились взглядами.
– Почему я должна выслушивать нравоучения? От тебя, от всех людей?
Анника зажмурилась.
– Мама, – сказала она, – не начинай.
– Ты ничего не знаешь о том, как у меня дела, каково мне пришлось здесь.
Барбра с силой загасила сигарету в пепельнице.
– Мама…
– Как, по-твоему, мне жилось все эти годы? С постоянным шушуканьем, разговорами за спиной? Ты просто смылась и бросила меня на произвол судьбы.
Она говорила тихо, но от этого ее голос звучал не менее агрессивно. Анника держала руки сжатыми в кулаки, старалась сосредоточиться на дыхании. Из гостиной сейчас доносился истерический смех, вероятно, в исполнении героев очередного мультфильма.
– Ты убила парня и свалила, подобное никогда не забывается. Май-Лиз больше ни разу не пришла за покупками в «Консум», знаешь ты это? Она и Биргер ездили в торговый центр «Иса» во Флене до самой ее смерти, они не могли видеть меня сидевшей за кассой, ты можешь понять, как это чувствовалось для меня?
Злоба уступила место темноте, она закружилась вокруг Анники, пытаясь заключить ее в свои объятия. «Здесь нет ничего опасного, главное – не сопротивляться».
– Мама, – сказала она, – мне ужасно жаль, что все так случилось…
– Тебе? – Барбра закурила новую сигарету. – Ты так никогда и не попросила прощения, – сказала она.
Анника не стала давать темноте отпор, та взяла ее в кольцо, проникла ей в горло, в ноздри, она вдыхала ее, наполняла ею свои легкие. Однако, как ни странно, могла говорить.
– Тебе действительно нужны мои извинения?
– Да, ты же так никогда и не поговорила с родителями Свена. На это у тебя не хватило смелости.
Анника закрыла глаза, позволила темноте одержать победу. Да, все правильно, она так никогда и не попросила прощения у Май-Лиз и Биргера, фактически даже не осмеливалась подумать об этом. Трусливая, сбежала подальше, спряталась за свою работу.
Она услышала, как Стивен вошел на кухню.
– Дини ела?
Анника открыла глаза, по-прежнему могла дышать. Стивен стоял в дверном проеме с дочкой на руках.
– Колбасу и макароны, – сказала Барбра и с бокалом в руках направилась к холодильнику. Она налила себе белого вина из трехлитровой коробки.
Анника поднялась.
– Мне надо ехать, – сказала она.
– Да, твоя работа важнее всего иного, – проворчала Барбра.
Анника почувствовала себя ужасно усталой.
– Газету должны закрыть, – сказала она. – Об этом официально объявили утром. Я стану безработной через несколько месяцев.
Мать сделала глоток из бокала и чуть менее зло посмотрела на нее.
– Вот и ты скоро окажешься в одной лодке с большинством других, – сказала она.
Анника протиснулась мимо Стивена, чтобы сбежать, скорее выбраться на улицу и убраться подальше отсюда, но около полки с обувью остановилась и бросила взгляд на почтовый ящик. Она надела сандалии, повернулась и пошла на кухню. Посмотрела на свою мать, ее печальные глаза, уставшие руки.
– Не имеет значения, сколько бы я ни извинялась, – сказала она. – Я никогда не смогу исправить то, чем провинилась перед тобой, но я попробую.
