Агенты и информаторы были самым важным источником информации Особого отделения о жизни русской и польской эмиграции. Вербовались они различными способами: одни — «по рекомендации», другие — в процессе дознания. Лишь немногие сами предлагали свои услуги полиции. Однако независимо от того, предлагала ли сама полиция этим людям стать тайными информаторами или это была их личная инициатива, главный мотив был, как правило, один и тот же — деньги. У каждого сотрудника полиции был свой круг тайных агентов, которым он платил из своего кармана — расходы компенсировались затем полицией. Зигмунд Розенблюм, хотя и имел достаточное количество денег по прибытии в Англию, имел склонность тратить добытые мошенническим путем средства так же быстро, как они ему доставались. Деньги были главным смыслом его существования и послужили именно той причиной, которая побудила его стать тайным сотрудником Особого отделения.
Средства, которые Мелвилл расходовал на содержание своей сети информаторов, внедренных в эмигрантскую среду, всегда окупались. Как особо подчеркнул главный комиссар полиции Большого Лондона в своей докладной записке на имя помощника министра внутренних дел, именно этот вид разведывательной деятельности представлял для полиции особую сложность в силу языковых и культурных барьеров, стоявших между ней и сообществом, в которое оно стремилось внедрить своих людей. Розенблюм же был особенно ценным агентом, поскольку располагал своим собственным кругом знакомств в тесном эмигрантском мирке. Пользуясь расположением к себе журналистов, профессиональных знакомых и лиц, с которыми он встречался в игорных домах и других посещаемых им сомнительных заведениях, Розенблюм получал доступ к уникальным источникам информации. Внимательно прислушиваясь ко всем разговорам, которые велись в его присутствии, он сообщал Мелвиллу все, что находил заслуживающим интереса.
Будучи платным агентом, Розенблюм не забывал и о своих легальных коммерческих интересах. В 1897 году он переводит свою компанию «Розенблюм энд Ко» с Бери-корт в Империал-Чемберс по Кёрситор-стрит, 3, в Холборне, где обустраивается и сам. В отличие от Саут-Ламбетроуд, Кёрситор-стрит находилась в самом сердце Лондона, рядом со зданиями судов Флит-стрит и Сити. Розенблюм, который позже получит прозвище «человек, который все знал», чувствовал себя как рыба в воде на Кёрситор-стрит, обитателями которой были также известные журналисты с Флит-стрит. Нетрудно себе представить разговорчивого Розенблюма, щедро угощающего своих друзей-журналистов на первом этаже «Империал Клаб» по Кёрситор-стрит, 3, и жадно прислушивающегося к разговорам и рассказам, не предназначенным для посторонних ушей.
Переведя свою контору на Кёрситор-стрит, Розенблюм изменил также и ее название: теперь она именовалась «Компания лекарственных препаратов Озон». В отличие от большинства химиков-консультантов, основой своей деятельности Розенблюм сделал продажу патентованных лекарственных средств, а не профессиональное консультирование. Успех этого предприятия всецело зависел от доверчивости покупателей, становившихся жертвами рекламируемых чудодейственных средств. С 1893 года Химический институт занял жесткую позицию по отношению к своим членам, занимавшимся саморекламой. Однако далеко не все члены института были согласны с подобной политикой, а некоторые вообще отказались подчиниться этому требованию. Не желая лишиться членства в столь уважаемом заведении и потерять почетную приставку к своей фамилии, Розенблюм придумал трюк, позволявший ему свободно рекламировать свои услуги, оставаясь в то же время членом института. С переездом конторы на новое место компания «Розенблюм и К» перестала существовать. Хотя помещение на Кёрситор-стрит было несколько тесноватым, это обстоятельство мало смущало Розенблюма, поскольку он не занимался производством лекарств, а закупал их у производителей и перепродавал своим клиентам в новой упаковке.
Хотя Англия и Америка в то время переживали бум патентной медицины, денег, которые этот бизнес приносил Розенблюму, было явно недостаточно для ведения того образа жизни, к которому он привык. Переезд из великолепно меблированной и просторной квартиры на Альберт-меншнз в куда более скромное помещение на Кёрситор-стрит, где также находилась одна из его контор, свидетельствует о том, что к 1897 году деньги, которые он привез из Франции, стали подходить к концу, что вынудило его перейти на режим экономии. Именно летом этого года он впервые знакомится с Маргарет Томас. Как уже ранее говорилось, Маргарет была соблазном, перед которым Розенблюм оказался не в силах устоять, но была ли она действительно такой, какой казалась другим?
Действительно, тот, кто повстречался бы с Маргарет Томас в конце девяностых годов, искренне принял бы ее за образованную англичанку из высшего викторианского общества. В реальности же все обстояло совсем не так. Маргарет Кэллаган родилась на юге Ирландии в небольшом рыбацком поселке Кортаун-Харбор в графстве Вексфорд 1 января 1874 года и была старшей дочерью Эдварда и Анны Кэллаган. Вместе со своими братьями и сестрами она выросла в небольшом доме, по соседству со своими кузенами Патриком, Джеймсом и Элизабет. В 1889. году она уезжает из Кортаун-Харбор к своему старшему брату Джеймсу, отправившемуся в Англию в поисках лучшей доли и жившему в то время в Дидсбери-Манчестер. Поступив на службу в семью Эдварда Бёрли в соседнем Олтринчеме, Маргарет через три года переехала в Лондон, где устроилась в семью двоюродного брата преподобного Хью Томаса. Такова официальная версия ее жизни. Однако после переезда Маргарет в Лондон ее биография пополняется явно вымышленными эпизодами, автором которых была сама Маргарет.
Так, выходя замуж за Хью Томаса в 1895 году, она записывает в книге регистрации браков, что ее отец был моряком по имени Эдвард Кэллаган. Не будучи откровенной ложью, это, по крайней мере, было сильным преувеличением. В действительности же Эдвард Кэллаган был не более чем мелким рыбаком, который вместе со своими братьями Джоном и Дэвидом, так же как и его предки, рыбачил у берегов Вексфорда. Менее чем через три года Маргарет еще более приукрасила эту легенду. Регистрируя свой брак с Зигмундом Розенблюмом в августе 1898 года, она записала в реестре, что ее отец умер, что его звали Эдвард Рейли Кэллаган и что был он капитаном военно-морского флота. Если не считать того, что Эдвард Кэллаган в 1898-м вполне благополучно здравствовал, его чудесное превращение из простого моряка в морского офицера и капитана было как раз в духе Маргарет, имевшей большие социальные претензии.
Согласно записи в книге регистрации браков, свидетелями, присутствовавшими на церемонии, были Чарльз Кросс и Джозеф Белл. Белл в то время служил делопроизводителем в Адмиралтействе, а Чарльз Кросс был чиновником местного ведомства. Были ли они ранее знакомы с женихом и невестой, доподлинно установить не удалось; любопытно, однако, что оба позже женились на дочерях Генри Фримена Пеннетта, служившего одно время помощником Уильяма Мелвилла.
Считается, что Зигмунд Розенблюм взял фамилию Рейли, использовав среднее имя своего тестя. Если это действительно так, то почему Маргарет не указала его в свидетельстве о браке, выданном ей в 1895 году? Если имя Рейли было действительно средним именем ее отца, то, вне всякого сомнения, оно должно было быть дано ему при крещении. Церковные документы, однако, свидетельствует о том, что это было не так. Так зачем же Маргарет потребовалось внести имя Рейли в официальный документ, когда она выходила замуж за Зигмунда Розенблюма?
