Однако в шести тысячах миль от этого места, в Военно-историческом архиве в Москве, покрытая толстым слоем пыли папка с донесениями русской контрразведки наконец-то дала нам ответ на вопрос, кого же русские считали подозреваемым номер один. В этом архивном деле, не предназначавшемся для посторонних глаз до краха советского коммунизма, содержится рапорт с грифом «секретно», датированный апрелем 1904 года, на имя «Его Превосходительства коменданта крепости Порт-Артур»
[15].
В результате проведенного расследования русская контрразведка установила имя человека, подозреваемого в похищении секретных чертежей крепости. Им оказался некий китаец Хо-лянь-шунь, работавший под начальством главного корабельного инженера Свирского. Хо-лянь-шунь отлично знал весь порт, его укрепления, детальное расположение минных полей, а также имел доступ к планам дока. В рапорте также говорилось о том, что Хо-лянь-шунь знал о начале японских бомбардировок еще 26 января 1904 года. 23 февраля и 8 марта на его банковский счет были переведены крупные суммы денег. 10 апреля Хо-лянь-шунь предпринял попытку скрыться из порта без разрешения на выезд, однако был задержан дежурным жандармом. Несмотря на это, ему все-таки удалось сбежать из Порт-Артура, после чего его больше никто не видел.
Будучи твердо уверены в виновности Хо, русские, однако, придерживались мнения, что китаец действовал не в одиночку, а был лишь мелкой пешкой в большой игре. Личность посредника, получившего от Хо-лянь-шуня секретные чертежи и положившего деньги на его банковский счет, так и не была установлена. Любопытно, однако, что двадцать семь лет спустя, вспоминая о жизни своего мужа, Маргарет Рейли вскользь упомянула об одном инженере, которого она знала по Порт-Артуру. Звали этого человека Хо-линь-шунь. Хотя эти два имени несколько различаются в написании, вероятность того, что в порту было два инженера с похожими фамилиями, да еще вращавшихся в одних и тех же кругах, весьма мала. Учитывая то, что между «Гинсбург и Кº» и Тихоокеанской эскадрой были весьма тесные связи, нам представляется вполне вероятным, что Рейли был знаком и регулярно общался с портовыми служащими и морскими офицерами всех уровней. Так, многие знакомства, которые он использовал позже в своей жизни, были заведены именно в период его пребывания в Порт-Артуре.
Рейли и Хо связывает еще и то обстоятельство, что оба они исчезли из Порт-Артура примерно в одно и то же время — Рейли выехал из города вскоре после побега Хо. В 1917 году Моисей Гинсбург вспоминал, что именно «внезапное исчезновение» Рейли и породило у русских подозрение, что он был шпионом. Уинфред Людеке и Ричард Дикон также придерживаются версии, согласно которой Рейли, установив, что некий служащий из «Восточно-Азиатской компании» работал на русскую разведку, понял, что русские подозревают его в шпионаже. Эта гипотеза также находит подтверждение в московских архивах. Так, найденные в них документы свидетельствуют о том, что одной из наиболее ценных находок русской контрразведки был некий британский гражданин по имени Горас Коллинз, который действительно состоял на службе в «Восточно-Азиатской компании». Коллинз родился в 1870 году в Хивере, графство Кент, в семье зажиточного фермера. В детстве Горас работал на ферме, ухаживая за лошадьми, а впоследствии стал обучаться профессии жокея в соседних конюшнях в Лингфилде. По окончании курса учебы в 1983 году он отправился на Дальний Восток, где получил работу жокея при дворе японского императора. Именно в это время он выучил японский и китайский языки. Не став выдающимся жокеем, он занялся коммерцией и, используя свои знания восточных языков, совершал частые поездки в Китай, Корею, Японию и Восточную Россию, которые ему оплачивали различные торговые дома.
Русские архивные документы ничего не говорят о том, каким образом и почему Коллинза завербовала русская разведка, хотя главным мотивом здесь, несомненно, были деньги. Для русских Коллинз был особенно ценным агентом вследствие его знания иностранных языков, Японии и японцев. За это русские платили ему 300 долларов в месяц плюс издержки. Случайно обнаружил Рейли русского агента или благодаря кому-то еще, нам неизвестно. Но, учитывая, что у Рейли был роман с женщиной по имени Анна, существует высокая вероятность того, что этим «кем-то» была Анна Григорьевна Коллинз, русская жена Гораса Коллинза. Известно не только, что она знала о работе своего мужа на русских, но также то, что у нее были любовные отношения с кем-то из его сослуживцев.
Рапорт жандармского ротмистра Познанского о китайце Хо-лянь-шуне, подозреваемом в продаже японцам секретных чертежей крепости Порт-Артур
По мнению Уинфреда Людеке, выехав поспешно из Порт-Артура, Рейли направился в Японию в сопровождении «женщины, за которой он ухаживал». Можно лишь только гадать, были ли Анна и сопровождавшая его женщина одним и тем же лицом. Если Рейли и отправился в Японию, то его пребывание там вряд ли было длительным, так как в июне 1904 года он уже находится в Париже. Во время своего непродолжительного пребывания во французской столице Рейли возобновил свое знакомство с Уильямом Мелвиллом, которого он в последний раз видел в 1899 году, незадолго до своего поспешного отъезда из Лондона. Встреча между Рейли и Мелвиллом имела важное значение, так как именно в эти несколько недель Мелвилл обратился к Рейли с просьбой оказать ему помощь в одном деле, которое позже станет известным как «дело д’Арси».
Исследователи участия Рейли в «деле д’Арси» часто принимали за чистую монету историю, рассказанную им самим. Другие источники, однако, излагают несколько иную версию событий. Подоплека этого дела кратко изложена в письме члена английского парламента Э. Дж. Претимена от 30 апреля 1919 г. сэру Чарльзу Гринуэю, председателю «Англо-Иранской нефтяной компании», в котором Претимен вспоминает о том, как пятнадцать лет тому назад, будучи гражданским лордом Адмиралтейства
[16], он принимал участие в переговорах о предоставлении персидской нефтяной концессии для Великобритании, что косвенным образом способствовало возникновению «Англо-Иранской нефтяной компании».
«В 1904 году Совет Адмиралтейства пришел к выводу, что нефть скоро полностью заменит уголь как топливо для военно-морского флота. Нам также стало очевидно, что это поставит британский флот в крайне невыгодное положение, поскольку, в то время как Британские острова обладают самым большим запасом энергетического угля в мире, лишь малая доля известных нам мировых месторождений нефти находится в пределах Британского Доминиона, но даже они находятся в крайне удаленных от нас точках. В этой связи лордом Селборном было принято решение о создании в парламенте постоянного комитета по этому вопросу, а также по вопросам освоения других нефтяных месторождений под британским контролем. Я был назначен председателем этого комитета, а моими заместителями были сэр Бовертон Редвуд и ныне покойный сэр Генри Гордон Миллер, в то время управляющий по морским подрядам. В ходе нашей работы мы благодаря сэру Бовертону Редвуду узнали, что покойный г-н д’Арси получил от персидского правительства нефтяную концессию на разработку месторождений в Южной Персии, равно как и то, что он вел аналогичные переговоры с правительством Турции относительно предоставления ему прав на нефтяные разработки в Месопотамии. Нам удалось выяснить, что г-н д ’Арси желал уступить свои права по персидской концессии какому-нибудь финансовому синдикату, обладающему достаточным капиталом и опытом для ведения подобных разработок. Нам также стало известно, что д’Арси в то время находился на Ривьере, ведя переговоры о передаче концессии французским Ротшильдам. Это побудило меня написать письмо г-ну д’Арси, в котором я сообщал ему о заинтересованности Адмиралтейства в нефтяных разработках и просил его, до того как он примет решение о передаче концессии иностранцам, предоставить Адмиралтейству возможность попытаться договориться о приобретении этих концессий Британским Синдикатом.
