– А я так и не поняла, чем хотела бы заниматься. – Алинке приходилось хуже всего. Злой напиток забрал ее и словно выжег изнутри, и она то принималась плакать, то щелкала найденным в заполярных баулах сигнальным пистолетом, то, почти раздирая себе щеки, пыталась утереть слезы. – Я не хотела как все. Что угодно, только не как все. Мама… мама просила. Сколько скандалов было. Просила… диплом. Теперь понятно, какая это ересь. Зачем диплом?.. Какой диплом?.. Жизнь не про дипломы. Жизнь… про жизнь. Про любовь. До смерти. До Мастера Смерти…
Смертей твой черт белоглазый тебе сколько угодно устроит, – мирно проворчала Маруся. – А я пять раз поступать ездила в Мурманск. Так хотела вырваться… учиться. Стать кем-то. Ну кроме продавщицы, я в магазинчике-то подрабатывала еще со школы. Мужики алкашня, хоть своя, а алкашня. Пять раз, Алин. И не прошла. До слез, до истерик с водочкой. Ну школу-то я как заканчивала? Соберет грузовичок детей на уроки, хорошо. Не соберет, надо час пешком по тракторной колее топать… как пятый раз не прошла в текстильный – все. Отрезало. Поломалось что-то во мне. Ну… пыталась сама английский учить. А что, пригодился раз. Уже когда поняла, что не быть мне ученой, – копила три года, доехала до Турции. А там – наша алкашня! Гив ми э дринк. Чуть попобритее, но та же самая… и так мне тошно стало… замуж за своих не хотела, на кого ни посмотришь – с души воротит.
– А Мурбук чего, загляденье, что ли? – не совсем членораздельно проговорила Алинка.
– Мурбук, он… с подходом. С подарком. И я против их баб красота неописанная. Ну не повезло народцу, – по-взрослому, снисходительно ухмыльнулась Маруся. – Драться вон за меня полез… Светка, Оллин-Тайр твой за тебя вот дрался?
– Было, – сказала Ольва Льюэнь задумчиво.
– За меня тоже мужичье морды било… а все не так. Разливай, Алин, чего экономим?
Алинка разлила – девушки опрокинули по стопарику и тут же закусили вяленой олениной, найденной в седельной сумке Мэглина.
– Ну, собственно, – подвела итог Маруся, – я свое королевство нашла. Я не из капризных. Пусть запущенное… но не пропащее.
– И я свое нашла, – согласно кивнула Ольва и легко рассмеялась.
– А я нашла своего короля… дракона… генерала, – сказала Алинка и икнула. – А уж кем я там буду – как кости лягут, девочки. Знаю только одно. Я теперь от него – ни шагу. Он от меня. Я м-матерь дома.
– Шикарный тост, – выговорила Маруся, – пьем?
На рассвете, когда солнце едва тронуло золотом стены Темного Сердца, на плацу перед замком прощались.
Ольва, румяная и тихая, стояла вместе с детьми – надутыми и сердитыми. Возле нее грустно торчал Эйтар.
– Я пришлю два десятка эльфийских стрелков, – выговорил Оллантайр, глядя на семью. – Три. Они останутся здесь. Вы должны быть в безопасности.
– Ты уверен в принятом решении? – спрашивал тем временем Тайтингиль Гленнера. Тот причудливой тенью высотой едва больше половины роста эльфа стоял перед витязем на серых обугленных камнях, черными крыльями распластав плащ. Подле тяжело топталась Винни Пух, обмусоливая рукав котиковой рубашки. Орк вооружился новой секирой, найденной в оружейной, и был суров и собран.
– Я искажен, Тайтингиль, – отвечал калека. – Ты поймешь… Я проехал с тобой как оруженосец этот путь до Морума и убедился, что не годен к войне. В самом деле негоден. Мне надо стать кем-то другим.
Тайтингиль молчал, ожидая продолжения.
– Марусса мудро сказала, – тихо продолжил Гленнер. – Ейбыло тесно в своих землях. И мне. Я снова вспомню, как служить великому правителю… королеве. Стану помогать. В самом деле, я искажен, как были искажены первые эльфы, сделавшиеся орками. Только теперь это будет совершенно иная история.
Витязь склонил голову и туго скрутил золотые волосы в жгут. Надел шлем.
Маруся мирно прощалась с Трорином, чьи карманы вчера были безжалостно вывернуты. После бурной ссоры, подогретой алкоголем, дверг и северянка стали чуть ли не лучшими друзьями.
– Отдам тебе турицу. Я подоила ее с утра… ты бери, она животина нормальная. А то как ты в бою? Спихнут с лошади и поминай как звали.
– Спасибо, – польщенно сказал обобранный, но очарованный дверг. – Ты, Марусса, ты…
– Только ты уж там закройся как следует, – сердито выговорила Маруся. – Бронетранспортер, знаешь? Зря я с тобой поговорила, еще и о тебе буду теперь беспокоиться…
– Нулевая готовность, – буркнул сквозь зубы Мастер Войны, глядя на черный хвост своей армии, уползающий за эльфами.
Палочка-камешек. Палочка-камешек, раз, два, три.
– Алина, ты стреляешь? – прищурился он. – Ты говорила, что училась.
Она молча показала ему сигнальный пистолет, который нашла в баулах мурманских путешественников, ракеты, и который мусолила второй день.
– Я стреляю, – твердо сказала Ольва, делая шаг вперед. – У меня второй взрослый разряд, Мастер Войны. С руки, с коня, на бегу…
Инопланетянин замер.
– Я должна полететь, – продолжала женщина. – Космический корабль, настоящий… я должна! Из чего надо стрелять? Из пневматики, нарезного? Из автомата? Скажи, ну! Я умею!
Мастер промолчал и только оскалился.
– А муж? – выговорила Алинка с плохо скрываемым ужасом и восторгом. – Муж, король… Ты… обещала!
Эйтар, который пребывал неподалеку, чрезвычайно насторожив уши, горячо закивал.
– Поэтому надо лететь быстрее!
Мастер Войны привычным жестом сплел руки за спиной.
– Надо будет взять оружие, стрелять. Бластеры криданцев большие, окажутся не по руке. Но это не важно, точность. Они мощные. Тут индикатор. – Он нарисовал когтями в воздухе. – Мигает, нажимаешь здесь, меняешь батарею вот так, просто. Но им, – кивнул он на Эйтара и Даниила, стоящих чуть поодаль, – я не объясню быстро. Замешкаются, растеряются, и смерть. Нужны те, кто уже умеет. Вы обе – летите.
– Ольва, – робко выговорил Даниил. – Мама… Ты рассказывала про жителей иных миров. Я хочу с вами.
– Ты будешь защищать сестру. С Эйтаром.
– А почему мы остаемся? Я тоже хочу! – воскликнула девушка. – Надо стрелять? Я умею стрелять!
– Это не такое оружие, Йул… – начала объяснять Ольва. – Это…
Белые глаза с нитками зрачков уставились на эльфийку.
– Нет. Мальчик пускай, ты нет.
– Поняла? – просиял принц.
– Мальчика не жалко, – медленно проговорил Мастер Войны. – Дочь продолжит твой род, королева, сама родит дочерей. Ее нельзя. Мальчик пусть летит.
Ольва распахнула ресницы и некоторое время молча глядела в тонкое бледное лицо властелина Темного Сердца.
– Мама… – беспомощно выдохнула Йул. – Ну мам…
И поняла: просить бесполезно. Просить, умолять, скандалить. Маленький мужчина, на котором безупречно сидело мамино платье, был непоколебим.
