Это – не успокоило бы взбесившиеся драконьи нейроны.
– Никогда не думал, что стану вспоминать панцирников добрым с-словом, – с ненавистью выговорил Мастер Войны. – Созывай войска к построению, адъютант Червень. С-созывай, или, клянусь памятью своих праматерей, я выжгу тут все и вс-сех… особенно я желаю видеть командующего Тхаша. И представителей… его вида.
«Войска» было слишком громким словом для очевидного сброда, понемногу выбиравшегося из скал. Орки жались кучками, быкоглавы оглядывались и подпихивали друг друга – иди, мол, ты первый; нет, ты… Гоблины сбились в потявкивающие стаи. Степняки, чьи колесницы погибли еще при первом драконьем налете, предусмотрительно расчехлили гнутые луки.
Скальные орки, вся сотня, с Тхашем во главе, неприветливо молчала – с уступа чуть повыше остальных.
Дождавшись, пока все выползут из своих укрытий, Мастер Войны вышагнул вперед, к нестройному ряду. Белые глаза с вертикальными зрачками изливали квинтэссенцию холодного презрения.
– Армия, – заговорил дракон, – это неукос-снительная дисциплина, высокая воинская чес-сть, почитание высших и равных. Это храбрость, смелость, отвага. Это мудрос-сть и хитрость, это осознание себя как выс-сш-шего орудия победы. Это готовность убить любого противника и с чес-с-стью умереть в бою…
На него лупали бесчисленные сотни настороженных глаз.
Длинная гибкая шея метнулась к сгрудившемуся отряду орков – черных, скособоченных, страшных.
– Что понял, повтори?
– Ары-мия. Умере-еть, – выговорила клыкастая пасть, и единственный глаз вперился в Мастера Войны.
Кажется, с преданным выражением.
Дракон кротко вздохнул и тут же молниеносно, змеино метнулся к сотне скальных.
– Вы!
Тхаш не спеша приосанился.
– Ты похож на криданц-са. Давно живеш-шь здес-сь?
– Сколько помню себя. Здесь же, где и мой отец, и отец моего отца. Люди зовут наши горы Окаянными и не суются к нам.
– На ч-щем вы с-сюда прибыли?
– На ездовых кабанах, – неспешно ответил он, меряясь взглядом с драконом. – Мы сожрали их потом.
– На эту планету – на чем?
– О чем ты? Что такое планета?
Серокожий искренне не понимал его!
Червень зашептал откуда-то сзади:
– Великодушный господин! Это ж варвары, они никаких властей не признают – засели в своих скалах и в ус не дуют! Вла… гм, Карахорт и войной на них ходил, и колдовство напускал – не покоряются они, а к магии ре-зис-тен-тны. – Червень с гордостью выговорил мудреное слово, слышанное от предыдущего господина.
– Не покоряются, значит… – пробормотал Мастер Войны.
Криданцы. Криданцы на Земле непонятно какой эпохи…
Орки?
Орк! Смешной трусоватый пр-роныра и бабник Кот-ту – бившийся, тем не менее, с проклятой паучихой не хуже истинного гертайца. Он так назвал себя. «Раньше я был орком. В прошлой жизни…»
Где он теперь? И где эльф, где Тайтингиль?
Где… Алина?
Ждать.
Ждать, пока зарастет проклятое крыло. Подняться в воздух. Это единственное, что может примирить с обликом и сутью ящера, – возможность летать.
Дальше – разведка боем. Клыкастый много знает, но строптив, ничего не скажет; горбатый чересчур хитер и распоряжается информацией только в своих интересах. Значит, все данные следовало получать исключительно самому. И он их получит.
Он, Мастер Войны.
А пока…
Войско еще никому не помешало.
Бесполезные создания!
– С-солдаты! – рявкнул дракон, и вдруг от вибрации его собственного голоса чешуи разом встопорщились и сжались, клацнув, как затвор. Грязь, кровь, мусор и золото облетели, и он предстал во всем своем алом, багровом и сверкающем великолепии. – Воины! Вы разные, но вас с-собрала здесь единая с-сила. Мы здес-сь, эта планета будет наш-шей… Мы з-зальем ее кровью врагов! Я поведу вас-с к победе! Я, Мастер Войны!
– Мастер Войны! – хором заорали сотни пастей. – Мастер Войны! Мастер Войны!
Глава 10
Воительница
Ирма сумела себя заставить отключить айфон ровно на два дня. Она проревелась на шее у Юльки, а Алинка, оттаявшая от ужасов задержания, оббегала с Лаки на поводке всех своих каникулярных приятелей. В загородном доме у тети Юли она проводила немало времени, пока мать налаживала в Москве бизнес и грызла гранит делового успеха после развода.
Двух дней хватило, чтобы прийти к какому-то внутреннему решению – каждой из двух женщин, одной – внезапно омолодившейся, и другой – странно, рывком повзрослевшей.
Алинка подкрасила у местной мастерицы корни волос в сверкающий белоснежный тон – и мама с дочкой поехали обратно в Москву.
После ошеломительно вкусного уик-энда, напоенного ароматами земляники, они были готовы говорить и друг с другом и воспринимать сказанное.
– Так ты не против, чтобы у тебя был брат? – спросила Ирма. – Не… ревнуешь?
Алинка отпихивалась от Лаки, на заднем сиденье пытавшегося облизать ее вдоль и поперек.
– Что за вопросы, мам? Я – за! А ты не против, если я забью на учебу? – поинтересовалась та. – Мне что-то захотелось жить иными ценностями. Я тут как-то подумала… ну, обо всем, что случилось…
– Малышка… они ведь могут никогда не вернуться. А мы можем их никогда не нагнать.
Шоссе серой лентой раскатывалось под колесами авто.
– Больше оптимизма в голосе, ма, – ответила Алинка, и ее тон лязгнул неведомым оружием. – Верь. Просто верь, ладно?
– Алиночка… Как тут не верить? Я да, я стала лучше выглядеть, что странно, – вздохнула Ирма. – Он рассказывал, что человеческие женщины, которые с эльфами… – Ей отчего-то стало неловко, она не могла подобрать слова, но дочь, как всегда, рубанула с плеча:
– Встречаются, ма!
– Встречаются… – покорно выдохнула Ирма. – От этого молодеют. Господи, мне столько лет… и уже не… и всегда… ладно. Я забеременела.
– Факт, – согласилась дочь. – Значит, сказки все же – бывают? Про эльфов, мам? И звездные войны? И вообще…
Хотелось спорить, хотелось отказываться, отпираться всеми руками и ногами, говорить про экономику, нефть и кризис, про падение рынка недвижимости и налоги, про возраст и осложнения.
Но…
Ирма украдкой глянула в зеркало на козырьке авто.
На нее смотрела чуть растерянная тридцатилетняя женщина со свежайшим румянцем на щеках, который не дарует ни один гиалуроновый курс, никакие подтягивающие нити. Только любовь и счастье.
– Мам. Помнишь, ты говорила, если я захочу, дашь мне до института пару лет просто послоняться? – Алинка смотрела в окно, а черный ньюфаундленд наконец уснул внизу, растянувшись вдоль заднего дивана. – Я тебе клянусь, мам. Если жизнь заставит, я могу и уборщицей работать. Мне не противно, все нормально же. Я не готова сейчас… в учебу. Давай ты мне дашь эти два года, ты родишь, мы подрастим пупсика, а я пойму, чем же хочу заниматься. Мам. Пожалуйста.
