Он сам уже был умытый, неожиданно посвежевший к вечеру, сияющий своими яркими глазами, держал в руках лохань и кувшин, на плече была свежая повязка, а поверх нее – расшитое полотенце. Безмолвный, словно тень, Гленнер смотрел в раскрытую дверь из тьмы коридора. Смотрел, как теплая вода из кувшина щедро льется на подставленные узкие жесткие ладони и дождем падает на траву.
После ужина Потрошитель Азар беззаботно валялся на высоченном стоге сена, заботливо утеплив организм прихваченной со двора попоной. Плотные яства приятно распирали желудок. От повязки на плече, наложенной заботливыми местными девочками, поднимался роскошный спиртной дух, вызвавший в памяти беломорские приключения и особенно северную деву с тугой русой косой.
Маруся гладила его тогда по спине и жарко шептала в ухо всякое – и у немного хмельного Котяры замирало в груди так тревожно и сладко, как не бывало ни с одной из его гламурных столичных подружек. Поутру у него дрожали коленки, и вовсе не от выпитого. Мастер Войны глянул цепко, повел тонкой бровкой. Он все понял – и очевидно позавидовал.
Вот же жаба, а!
Маруся была особенная. Все ее тело, гладкое, как литое, источающее запахи диких трав и свежего женского пота, звало, хотело и манило, и Котяра льнул снова, всхлипывая, ойкая – и иногда, кажется, крича в голос.
«Вижу: ты, Димка, хохочешь с ними, а глаза вон грустные. Боишься. А ты не бойся. Чему быть, того не миновать, а удача веселых любит».
Котяра проводил взглядом очередную поселяночку. Нет, не то, все не то…
И вдруг он увидел, как Ринрин и дверг спускались с холма. Орк вскинулся и громким мявом воззвал к Тайтингилю.
Витязь, прервавший очередную краткую попытку отдыха, уже выходил во двор. Лантир следовал за ним, ладонь его лежала на сверкающей рукояти меча. Запыхавшийся Котик вырос за их спиной сторожевой башней.
– Спаслись! Я так пер-реживал, пер-реживал! – ахнул он и попытался заключить обоих в могучие оркские объятия. Дверг ловко увернулся, а Ринрин, наоборот, хмыкнула и подалась вперед – орк обнял ее до костного хруста и хотел радушно обцеловать, но тиснулся клыком в щеку и загрустил.
Эльфийка утерлась рукавом:
– Что значит – спаслись, орк? Спасались – от нас… мы нагнали паука. Многое увидели, витязь. Выслушаешь нас?
– За столом. Умойтесь, перемените дорожную одежду – и в залу, – отозвался Тайтингиль.
Ринрин фыркнула и, взметнув каскадом своих косичек, умчалась к бане, которая уже топилась; дверг нагнулся к ведру, поданному служанкой, и щедро ополоснул холодным лицо и шею.
За снова собранным столом эльфийка начала рассказ:
– Мы пустились в погоню за уцелевшим пауком…
– За упущенным, – буркнул дверг, полосуя кинжальчиком ломоть тыквы, – из-за некоторых!
– Пауки очень быстры. Они не устают, однако нуждаются в пище. Пока мы преследовали того, с двергской бляхой, он несколько раз добывал себе мелкую дичь. Когда охотится, он двигается неуловимо глазу.
Гленнер, который был тут же, ловил каждое слово.
– Скорость… – кивнул Тайтингиль, – достойная черта их отца. Он очень быстр, воин со звезд.
– Далее мы следовали за ним по направлению к Серым Россыпям.
– Это в сторону земель Морума, – подал голос Лантир. – Возможно, эти твари исходят оттуда?
– Мы тоже предполагали это, – блеснул глазами Вайманн. – Но хитрая тварь вела себя там очень странно. Паук явно не желал идти ни в Пущу, ни в Морум, будто выбрав для себя какой-то третий путь.
– Оллантайр выставляет на охрану своих границ самых метких лучников. Наверняка паук уже был обстрелян там – и даже если путь через Пущу ближе, если кажется, что в лесах проще укрыться, он не вернется туда вновь. Это лишний раз подтверждает его разумность.
Тайтингиль привычно смотал рассыпавшиеся по плечам волосы, убирая тугую скрутку за спину.
– Мы двинулись за пауком в Серые Россыпи. Это места, где коннику не пройти ни в коем случае, светлейший, – продолжала Ринрин. – Теперь мы знаем, где они множатся. В небольших пещерах меж камней, которых там в изобилии. Мы заглянули в одну из таких пещер.
Тайтингиль подался вперед.
– Там была кладка, витязь, – выговорила эльфийка. – Паучья кладка, вроде той, которые заводятся у плохих хозяев в чулане. Какие-то из пауков уже вылупились и выросли большими – такими, которых мы убивали в лесу. Некоторые совсем малыши, но они дерутся между собой еще более остервенело, чем взрослые. И мне показалось, что именно те, которые уничтожают и поедают больше своих собратьев, начинают расти быстрее. Иные росли прямо на глазах. Мы видели, как лютый паучонок убил паука побольше, сожрал его – и сразу увеличился.
– Так и есть, – кивнул дверг. – Это так и есть, мамой клянусь…
– Сколько их всего? – осторожно подал голос Котяра. Аппетит у него резко пошел на убыль.
– Там, где мы их нашли, – пара сотен.
– Может быть больше. Должно быть больше, – медленно выговорил Тайтингиль. – Довольно, чтобы пожрать… все миры Эалы. Так посулила Цемра.
– Я по «Нэшнл Джиогрефик» смотрел, – выговорил Котик, откладывая смачную мясную ножку. – До сорока миллионов сперматозоидов в одной пор-рции… эякулята… А Цемр-ра… она же волшебная тварь, ну. Использовала Мастер-ра по полной…
Иррик Вайманн напрягся, вглядываясь в лицо орка. Непонятные слова звучали зловеще.
– Здесь никто не понимает по-оркски, Азар, – прошипел он. – Поэтому потрудись…
Котяра стрельнул на него неожиданно колкими, острыми глазами.
– Миллион – это тысяча тысяч, – педантично выговорил он явно заимствованным у Мастера Войны тягучим, как мушиная липучка, тоном. – Считай сам.
Дверг сощурился.
– Да, видимо, пауков много, очень, – продолжила Ринрин. – Наверняка есть и другие… они теряются в камнях, прячутся и снова выходят на свет. Надо что-то решать, Тайтингиль. Я думаю об огне и о большой битве.
– Каждый из подросших пауков в бою стоит человеческого или даже эльфийского воина. – Голос Тайтингиля был мрачным. – Что ж, плохие новости.
– Тут у тебя есть люди, пошлем кого-нибудь к двергам, к Оллантайру… атакуем, светлейший, сейчас хорошее время. Пока не выросли все – атакуем.
Темные глаза дверга блестели, руки нервно сминали салфетку. Витязь смотрел на него – и сквозь него. Иррик желал выполнить то, зачем его послали. Чем скорее, тем лучше.
Добыть утраченный амулет.
– В ночь никто никуда не пойдет, – ровно выговорил витязь. – Вы должны отдохнуть, и я сам все еще не ощущаю себя… целостным. Слишком много сил пошло на то, чтобы уничтожить их мать, – это для них минул год, а для меня всего несколько дней. Поэтому добрая еда… добрый сон. А завтра решим.
– Я знаю, что ты решишь, – негромко сказал Гленнер. – Передам в слободу, чтобы дали бойцов, но нынче у людей мало молодых мужчин, способных воевать. Люди разбаловались жить тут под твоей защитой и не рожают по десять детей, как раньше.
