Древа тысячи лет назад переплелись тут с камнем, а подземные чертоги, устроенные руками двергов в благодарность за право пересекать Пущу удобным тайным путем, вырастали наверх легкими галереями. Предметы искусства, созданные столетия и тысячелетия назад, соседствовали с цветами и живыми листьями. Жизнь внутри Подлесного Чертога звенела голосами птиц, потоками родников, стекавших в многочисленные чаши. Роскошный бархат и шкуры, укрывавшие скамьи и кресла, сменялись пышными подушками мха и лишайников. И все же что-то указывало на то, что ранее дворец был более жив и величествен, а теперь, невзирая на нерастерянную красоту, неуловимо дряхлеет.
Но сегодня тут еще был правитель, великолепный и величественный, высокий и статный, укутанный в багряную мантию.
– Я не вернулся служить тебе. – Лантир смешал в словах горечь и гордость.
Сень лесного дворца вдохнула в него силы, стражник смыл пыль и пот изнурительной скачки, сменил одежды, и теперь лишь свежий шрам на виске и легкая хромота напоминали о битве, в которой ему довелось побывать.
– Не вернулся, – согласился дайн.
Он сидел на высоком троне, перекинув ногу на ногу, и изучал на просвет темно-красное вино, налитое на два пальца в стеклянный кубок тончайшей работы.
Лантир вскинул голову, расплескивая по плечам волну волос.
– Но я хочу предупредить тебя, властитель. Те перемены, которые начались при… тебе, которые принесла в наш край Ольва Льюэнь… они усугубляются. Я получил доказательства своей правоты. Народы смешались, и уже нет того порядка, который всеми силами стремились поддерживать Перворожденные. Оллантайр! Этот дверг – он ведь был парой Ринрин, погибшей в Серых Россыпях. Ласка, Голубая Ласка, о! Не он ли причина ее гибели? Не эта ли связь?
– Дверг? – Оллантайр коснулся губами вина. На Лантира он так и не смотрел; казалось, напиток занимал его куда больше. – Он что же… убил ее?
– Н-нет… – Страж замешкался, но подхватил нить повествования. – Он не убил, он бился за нее, но… это неправильно. Смешение всего… что было нельзя смешивать. В наших землях, на границах эльфийских земель появились пауки, взявшиеся от того, что сама Цемра слила свою суть с неведомым другом и союзником Тайтингиля, который и вовсе пришел со звезд. Так говорит златой витязь, да не изменит ему рассудок.
– Тайтингиль. – Правитель Тенистой Пущи наконец оторвал взгляд от бокала. – Мой сын как раз встретил его, он и его спутники скоро прибудут. Гонец опередил их. Что касается тебя, Лантир… давно я не слыхал таких речей. Полная уверенность в своей правоте, полная…
Черноволосый эльф расправил плечи.
– …Такая была разве что у Таурона, такая вела его орды на все живое. В те годы, когда ты еще служил мне. Помнишь?
Скулы Лантира вспыхнули, но ответить дайну резкостью он не решался.
– Почему ты не позвал этого дверга… Вайманна? Я хотел говорить с ним тоже.
– Я…
– И кстати. Дверги дружны с моими детьми. Двергские малыши родились одновременно с Анариндилом и Йуллийель, росли с ними и по сей день вхожи под сень Тенистой Пущи, – лениво сказал Оллантайр, медленно дегустируя напиток. – Так есть и будет, Лантир. И моя супруга. Ольва. Ольва Льюэнь. Она…
– Я помню, дайн. – Лантир, склонившись в поклоне, едва шептал. – Я помню. Она подданная двергского королевства. Многие склонны забыть. Но я помню.
Словом, – Оллантайр встал, и мантия прошелестела багряным крылом, – я желаю сам увидеть странного пришельца, который наделал столько шума в этом лесу. И его, и Иррика Вайманна, который уже был гостем здесь. Был, Лантир. Ты сильно отстал от событий, происходящих в Пуще. Подумай, стоит ли нагонять, или же ты отправишься к Виленору, как только придешь в себя.
– Ты подправил когтем, это нечестно.
– Я нет.
– Ты да! Я лучник три тысячи лет, и две из них я учу других лучников. Ты – да!
– Просто хотел выиграть. Просто.
– Тогда сделай это честно. Хорошо, кидай еще раз.
– Даэмар!
Дозорный у камеры, а точнее, зарешеченной каморки размером с двергский шкаф, подскочил – и в следующий миг стоял, вытянувшись струной, перед ликом своего дайна, пришедшего со спутниками.
– Вот о чем я и говорил, – тихо сказал Лантир за спиной Оллантайра. – Все смешалось. Страж и враг играют в кости.
– Перестань, красавчик, – примирительно отозвался Вайманн, который шел за эльфами поодаль и немного в стороне. – Он спас тебя, тащил тебя, пора понять – Эстайн, хоть и иной, не враг. Он один из них всех – не враг. Осталось только снять с него бляху.
Оллантайр уже видел: на черном теле паука металлически блестел угловатый знак.
– Вот она. Дар дверга моей супруге. Что же…
Он перекрестил руки, опуская в складки своих сложных одежд, и поднял их уже сжатыми на рукоятях двух узких, чуть гнутых светлых мечей.
– Я передам ей. Открой дверь, Даэмар. Покончим с этим. Он может быть не врагом… а может быть хитрейшим планом врага. Вполне.
Паук в ужасе забился в угол. Светлые глаза засверкали, как будто налились слезами.
– Я шел… шел сам… я…
Даэмар возразил:
– Не нужно! Он сам хочет избавиться от бляхи.
– Я хочу, хочу… она жжет, – заскрипел паук. – Хочу избавиться, отдать. Она жжет меня, и я думаю. Вот тут, нейроны. – Он сжал лапами косматую голову, прикрывая блестящие белесыми белками глаза. – Начинаю думать разное. Что такое смерть. Женщина. Любовь. Что будет потом со мной. Думаю. Снимите. Убить можете тоже. Вас много, вы сильнее. Но зачем? Я отдам. Я говорю с вами. Вы же… тоже… думаете?
– Прошу прощения, ваше величество, – негромко сказал дверг. – Таки вы сами сказали, что бляха двергская. А я здесь, стало быть, официальный представитель, Трорин не в счет, он другим занят. И я тоже за то, чтобы снятьс паука вещь по доброй воле. Мы с ним такое пережили… не приведи никому Сотворитель. Пусть госпожа Ольва снимает. Или уж Тайтингиля дождемся, он свое слово скажет.
Оллантайр звонко вогнал мечи в ножны.
– Тайтингиля. Ладно. Стража пусть неотлучно находится при пауке, возведя луки. Дайна Ольва поговорит с чудовищем.
Парчовый хвост мантии утек по коридору прочь.
– Тебя хочет видеть паук, Ольва Льюэнь, – четко и раздельно выговорил правитель, отмахнув в сторону с лица глянцево-белую прядь. – Вот такого роста, – изящным жестом он показал довольно прилично от мозаичного пола; женщина неотрывно смотрела в глаза своего супруга. – Он говорит языком, достойным придворного… придворного из замка Виленора. Просит королеву прийти и забрать у него то, что принадлежит ей по праву. Что бы это могло быть, Ольва? И когда же дайна Тенистой Пущи… перестанет быть девчонкой… влипающей во все неприятности разом?
Она дала ему договорить, потому что речи великого правителя ни в коем случае нельзя прерывать, – и только потом поцеловала. Здесь, в дивном дворце, сплетенном из живых ветвей, затененном листвой, все дышало свежестью – и этот поцелуй тоже. Как десять и сто лет назад. Светловолосая женщина с необыкновенными, изжелта-карими глазами целовала своего короля.
