– Пусть только попробует спустить курок! Нас ему не достать, только напрасно пули растратит, – заметил Каменная Башка. – Этот шторм послал нам сам Господь Бог. Теперь этого Попугая можно не опасаться. Не так-то просто нас зацепить, стреляя с салинга. Ах! Бедняга Дэвис! Предлагаешь нам сдаться, а ведь это мы поймали тебя в ловушку, рано или поздно мы тебя схватим!
– А как же канатцы, папаша? – спросил Ульрих.
– Они меня не волнуют! Похоже, все трое здорово струхнули.
– Двое, папаша. Третьефо что-то нигде не фидно.
– Одной заботой меньше!
Внезапно сильный порыв ветра сорвал с мачты парус, и его светлое пятно гигантской чайкой унеслось за тучи.
– Ну и дела! – произнес неугомонный бретонец. – Теперь уж мы точно во власти бури. Туго нам придется.
С верхушки мачты раздался выстрел. Пуля Дэвиса раздробила клепку бочонка у самой головы Ульриха.
Бретонец расхохотался.
– Любезный мой Дэвис, – сквозь смех сказал он, – позволь дать тебе совет.
– Хотите, чтобы я сдался? – спросил предатель.
– Спустись на палубу, отсюда сподручнее стрелять.
– Я не так глуп.
– Ну как хочешь! Тогда продолжай зря тратить пули.
– Как только качка затихнет, я вас всех уложу наповал. Я превосходный стрелок.
– И ты только что это доказал, – с насмешкой отвечал Каменная Башка. – Продырявил несчастный бочонок, и теперь мы все белые, потому что все в муке, а вот красной крови что-то не видать!
– Это все из-за шторма.
– Так спустись же и сразись с нами. А скажи-ка, Дэвис, как случилось, что у тебя было трое друзей, а осталось лишь двое?
– Третий решил поохотиться на тюленей. Чирри отличный пловец, волны и холод ему не страшны.
– А ты, подлец, как я посмотрю, опять взялся за мушкет.
– А вы бы желали, чтобы я так и торчал здесь, наверху? Проклятый ветер вот-вот сдует меня с мачты.
– Так стреляй же, мерзавец! Жаль, генерал Вашингтон не приказал расстрелять тебя, прежде чем подсунуть нам такого проводника.
– Расстрелять? Скажи лучше – повесить! – воскликнул Малыш Флокко, изо всех сил удерживая штурвал.
Ледяной западный ветер одну за другой обрушивал на корабль лютые волны.
– Тебя я пристрелю первым! – зарычал Дэвис. – А господина боцмана оставлю напоследок.
– Вот так хвастун! – покатились со смеху бретонцы.
– Что ж, смейтесь! Дайте мне только выстрелить еще разок. Жаль только, что ружья моих канадцев промокли и они не могут вас хорошенько проучить. Если бы не это, мы бы давно завладели и письмами, и судном.
– Так прикажи им воспользоваться топорами, – сказал Каменная Башка. – Мы приготовим им горячую встречу.
– Они не столь отважны, как я, и не могут держаться на ногах в такую качку.
– Вот так храбрецов ты набрал в сообщники! Они и с топорами трусят пойти против нас! Топоры наводят на них страх. Больше тебе нечего сказать, Попугай?
– Вы смеете оскорблять меня?! – вскричал разъяренный Дэвис. – Это уж слишком! Вы умрете первым!..
Каменная Башка разразился громовым хохотом.
– Возрадуйся, Малыш Флокко! – воскликнул он. – Наш приятель Дэвис передумал: тебя он пристрелит чуть позже.
– Благодарение Богу! Мне дали отсрочку, – отозвался юноша. – Уж больно не хотелось помирать раньше тебя.
Разразившись градом проклятий, Дэвис снова принялся перезаряжать мушкет.
Все это время двое канадцев так и стояли на носу корабля, сжимая в руках топоры, а третий все не показывался. Что же с ним приключилось? Он утонул или укрылся в кубрике?
Загадочное исчезновение канадца все больше тревожило Каменную Башку. Благоразумный бретонец опасался неприятных неожиданностей.
Тем временем корабль отчаянно прыгал на волнах, которые несли его все ближе к берегу. Оставшись без паруса, судно лишилось устойчивости.
Малыш Флокко из последних сил пытался увести корабль от побережья, однако тот совсем потерял управление.
Юноша с надеждой искал глазами хотя бы небольшую бухточку, но видел только узкие просветы в скалах, способные дать приют лишь крохотной шлюпке.
– Что за напасть… – бормотал про себя молодой моряк. – На этом корабле нам не добраться до форта. Еще немного, и мы разобьемся! Но ведь нам не привыкать к кораблекрушениям, и до сих пор нам удавалось уберечь свои шкуры!
Каменная Башка продолжал наблюдать за Попугаем, который, крепко обхватив ногами салинг, силился перезарядить мушкет, пока волны швыряли парусник и омывали его до самого мостика. Наемники-немцы, воспользовавшись передышкой, вынесли на палубу новые бочонки и толстые доски и укрепили баррикады.
– Ну как ты там, Малыш Флокко? – убедившись, что Дэвису пока не удалось справиться со своей задачей, окликнул юношу старый морской волк.
– Плохо, боцман, – отозвался рулевой. – Все идет к тому, что мы обломаем рога о побережье. Отыскать бы немного холста для нового паруса…
– И кто же будет его разворачивать, когда на мачте засел этот Попугай? Уж точно не я.
– Плохи наши дела, старик, да и потом, на этой посудине наверняка запасного паруса не найдется.
– И что же? Будем дожидаться, пока этот мерзавец нас не перестреляет?
– Да в такой шторм ему ни за что не попасть в цель. Может, Дэвис и великий стрелок, да только с верхушки мачты ему нас на тот свет не отправить.
Боцман снял морскую фуражку и яростно почесал вспотевший лоб.
– Я должен доставить письма адресатам, – пробормотал он. – А треклятый форт еще так далеко! Да-а! Задал мне задачку наш капитан! А ведь останься я в Нью-Йорке, мог бы сейчас кутить со своими товарищами!
Пожав плечами, бретонец снова натянул фуражку и мрачно уставился на Дэвиса, который продолжал возиться с оружием.
– Пора кончать с этой чепухой, – произнес Каменная Башка. – Это не может тянуться вечно. Он нарочно отвлекает нас, чтобы мы не заметили происходящего на корабле. Пришло время задать канадцам хорошенькую трепку! Может, мушкеты уже подсохли… Дэвису не помешает помериться силами с Ульрихом. Этот немец стреляет получше меня, мне-то больше по душе абордажные орудия. Готов поспорить, в каюте найдутся еще мушкеты или пистолеты. Вольф!
– Да, папаша, – с готовностью откликнулся брат Ульриха. – Што телать? Только прикашите!
– Спустись в каюту и отыщи мне мушкет. Пора согнать с гнездышка птичку, из-за которой мы не можем сдвинуться с места! Тут тебе делать все равно нечего.
– Карашо, папаша.
– Да возвращайся, пока Дэвис снова не начал стрелять!
– Лечу как птица, папаша, – пообещал немец и поспешил к каюте.
