– Пойдем вместе, – сказал он Малышу Флокко. – Должно быть, в таверне случилось что-то ужасное. Или нас схватят, или мы разделаемся с канальями. Не выношу проклятых англичан!
И боцман устремился вверх по веревке. Малыш Флокко последовал за ним.
– Клянусь Иль-де-Ба, – вполголоса проговорил старый моряк, когда они выбрались в садик из колодца, – не нравится мне эта тишина… Что, если они схватили хозяина? А может, и вовсе отправили вдогонку за папашей, который слишком налегал на виски… Не тем будь помянут.
– Н-да, – отозвался марсовой, – что-то и мне неспокойно. Держи пистолет и саблю наготове.
– Покомандуй мне тут! И без тебя знаю, когда надо будет спустить курок и пойти на абордаж.
Тем же узким и темным коридором бравые моряки проникли в залу, сейчас совершенно пустую, остановились, насторожив слух. Сверху до них доносились незнакомые голоса.
Призывно махнув рукой Малышу Флокко, боцман взошел по лестнице на второй этаж. В комнате, которую хозяин таверны отвел морякам, четверо красномундирников, бранясь, обшаривали постели.
Каменная Башка с решительным видом ступил в спальню.
– Что это вы здесь делаете? – прогремел его зычный бас. – Кто вы такие и что вам нужно в моей таверне?
Англичане в изумлении переглянулись. Наконец один из них ответил вопросом на вопрос:
– А ты кто такой?
– Здешний хозяин, – дерзко соврал боцман.
– Это ты-то?
– Я.
– Да ведь здешнего хозяина уже расстреляли!
– Как это? За что?!
– За измену!
– Ах вы, мерзавцы! Сюда, Малыш Флокко! Размажем их по стенке!
Юный марсовой вооружился тяжеленным дубовым табуретом, стоявшим у стены.
Миг – и корсары, свирепые, как дикие звери, кинулись на стражу, осыпая красномундирников ударами, способными вышибить дух из любого. Не прошло и минуты, как злополучные солдаты уже валялись на полу, недвижимые и бесчувственные.
К счастью для моряков, постоялый двор «Тридцать бизоньих рогов» располагался на отшибе, позади лабиринта пустынных полуразрушенных улочек, так что корсарам удалось поквитаться со стражниками без всякого вмешательства со стороны.
– Похоже, мы спровадили их на тот свет, – подвел итог схватке Каменная Башка, оглядев бездыханные тела. – Смерть англичанам!
И боцман поспешил покинуть таверну вместе с товарищем, продолжавшим сжимать в руке ножку табурета.
На безлюдные улицы опустилась ночь, черная как деготь, по которому соскучился боцман. Двери немногих не покинутых хозяевами домов были накрепко заперты на все замки и засовы. В глухом пугающем мраке не слышалось ничего, кроме свиста выпущенных американцами снарядов.
Моряки припустили бегом и вскоре добрались до Оксфорд-мэншн. Только здесь они притормозили, чтобы перевести дух, и с улыбкой переглянулись.
– А славно мы их отделали! – похвалился боцман.
– Мокрого места от них не оставили! – поддержал Малыш Флокко. – А эти-то олухи уже раскатали губу. Думали небось, что меня, считай, повязали и вздернули.
– Как говорил мой покойный дед, победа всегда должна оставаться за флотом, и это чистая правда.
– Неужели они и вправду расстреляли беднягу-трактирщика?
– Да ты, как погляжу, еще дурнее их, Малыш Флокко. Неужто поверил тому, что набрехали эти псы? Расстрелять трактирщика? Да это курам на смех! Такой чести удостаиваются только солдаты.
– Значит, они надели на него пеньковый воротник.
– Вот уж не поверю, – отвечал невозмутимый бретонец. – Может, схватить его и схватили. Так, на всякий случай. Но за что отправлять на виселицу безобидного малого, который против англичан не бунтовал и никаких козней не строил? Достаточно взглянуть на его глупую физиономию, чтобы понять: он тут сбоку припека.
– А что же нам-то теперь делать?
– Видишь этот домик, выкрашенный красным? Там живет палач. Как я погляжу, и свет горит в окошке. Должно быть, хозяин готов принять гостей.
– И что, по-твоему, мы станем с ним делать? Назад в таверну нам пути нет.
– А про заброшенный каземат, где мы оставили англичанина, забыл?
– Хочешь оттащить палача туда?
– По крайней мере, пристроить там на первое время.
– И под каким предлогом ты хочешь к нему постучаться?
– Оставь это мне, – махнул рукой боцман. – В Иль-де-Ба простаков сроду не водилось.
18. Бостонский палач
Каменная Башка решительно подошел к дому и, взявшись за дверной молоток, громко постучал.
После третьего удара изнутри ответили:
– Кто там?
– Друзья! – не стал изощряться Каменная Башка. – Открывай.
За дверь послышались тяжелые шаги, как видно спускавшиеся по лестнице, дверь отворилась, и в проеме показался очень широкий в плечах кряжистый коротышка с лампой в руке. Половину лица его скрывала густая рыжая борода.
– Кто такие? – спросил он, дохнув на бретонца тяжелым перегаром.
– Моряки.
– И что вам от меня нужно? – спросил находившийся в изрядном подпитии палач.
– Хочу предложить выгодное дельце.
При этих словах на желчной физиономии бостонского палача появилась кривая ухмылка.
– Выгодное дельце? – с сомнением выговорил он. – С вашими делами я закончу в канаве.
– Отчего бы тебе не впустить нас в дом? Или ты боишься?
– Боюсь? Я? Напротив! Это никто из местных не смеет перешагнуть порог моего дома, словно я прокаженный! Бывает, что я месяцами не вижу человеческого лица. К тому же выходить мне запрещено.
– Ну так вот тебе сразу два человеческих лица. И довольно-таки приятных.
– Да уж вижу, – отозвался палач, поднимая лампу повыше, чтобы лучше разглядеть незваных гостей. – Ладно, проходите. Проклятое одиночество меня доконает.
Палач закрыл за посетителями дверь, и те оказались в тесной комнатушке, посреди которой стоял неказистый стол и несколько покосившихся стульев. Повсюду валялись обрывки веревки с петлей на конце.
Палач, как видно, собирался напиться: на столе красовалось две бутылки, от которых исходил резкий запах дешевого бренди.
Пододвинув к столу пару стульев, он достал две оловянные кружки.
– Выпьете со мной? – спросил он моряков.
– Наливай, – не стал ломаться бретонец и, отведав дрянного пойла, продолжил: – А правду ли говорят, будто веревка, на которой кого-нибудь повесили, приносит удачу?
