Друзья направились к камбузу, а тем временем моряки, уже не походившие на юных леди, собрались на палубе, хохоча до упаду. Нечего сказать, славную шутку они сыграли над англичанами!
Тем временем оставшийся на мостике капитан с тревогой всматривался в лазурную морскую гладь, пересекаемую мощным потоком Гольфстрима. Английские линейные корабли давно скрылись за горизонтом, но беспокойство не покидало баронета.
«Что, если они продолжают следить за нами издалека? – спрашивал он себя. – Что, если та черная точка на морской синеве – шлюпка, оставленная, чтобы приглядывать за нами? Шутка может дорого нам обойтись».
Мистер Говард, внимательно наблюдавший за капитаном, угадал причину его беспокойства.
– Ветер нам благоприятствует. С Божьей помощью мы сможем отойти к побережью Флориды, – произнес помощник капитана. – Несколько лишних дней не решат судьбу американцев. – Он замолчал.
Внезапно суровая складка прорезала высокий лоб Корсара.
– Мистер Говард, – произнес он сдавленно, – пригласите ко мне капитана затопленной джонки. Я должен его видеть.
– Что с вами? Вы на себя не похожи, сэр Уильям.
– Что поделаешь… Вам не понять, какие бури бушуют у меня внутри… Я подожду капитана в каюте.
Корсар спустился с мостика, окинул взглядом мерцавшую чешуей солнечных бликов синюю гладь и задумчиво побрел в каюту. Оказавшись там, он вновь уселся за письменный стол с неизменной бутылкой.
Крепкий кулак его грохнул по столу, с губ сорвались проклятия:
– К дьяволу мое треклятое сердце!.. Это же безумство чистой воды. Ну нет! В мои годы пора забыть безрассудства, бросить безумные фантазии. Когда же молодость останется позади? Старик Каменная Башка стократ счастливей меня. Однако не каждому дано родиться трюмной крысой.
Испустив тяжелый вздох, капитан резко поднялся. Кулаки его судорожно сжимались, как будто желая раздавить невидимых врагов. Он принялся вышагивать из угла в угол и вдруг остановился.
Вслед за Говардом в каюту вступил внушительного вида седобородый мужчина в летах. Бросив на корсара ясный взгляд на удивление синих глаз, он осведомился:
– Вы желали меня видеть, сэр Уильям?
– Да, полковник Молтри, – отвечал баронет. – Прошу вас повторить все, что слышали от леди Мэри Уэнтворт.
– Кажется, я уже все рассказал, мистер Маклеллан… Что еще вам угодно услышать?
– Боюсь, я кое-чего не уразумел.
– Если вы не придете на помощь, леди Мэри Уэнтворт против своей воли станет женой маркиза Галифакса.
– Никогда! Этому не бывать! – прорычал баронет. – Она поклялась быть верной Маклеллану!
– Знаю, – отвечал американский полковник. – Она во всем мне призналась. К несчастью для вас, она в руках маркиза, и Галифакс может воспользоваться осадой, чтобы принудить ее к нежеланному браку.
– Как по-вашему, способны ли люди, готовые на все, прорваться в Бостон? – спросил баронет, отирая испарину со лба.
– Разве что по подземному ходу, ведущему к редутам Корно.
– А он, конечно, хорошо охраняется?
– Естественно, сэр Уильям, – кивнул полковник.
– Что ж, не важно. Мы пробьемся, проникнем в город по подземному ходу, чего бы это ни стоило. – Корсар в волнении провел рукой по нахмуренному лбу. – Кто бы мог подумать, – в гневе воскликнул он, – что единокровный брат опустится до того, чтобы украсть мою невесту! И все-таки, полковник, именно это он и сделал.
– Как, разве вы сын маркиза Галифакса? – удивился американец.
– Да, оказавшись во Франции, мой отец – он к тому времени остался вдовцом – полюбил девушку дворянского рода, юную и прелестную. Она ответила ему взаимностью. Я родился в самый разгар Фландрской кампании. Отец мой пал на поле боя. Ненадолго его пережив, вскоре скончалась и матушка, оставив меня сиротой и завещав мне замок в Турени и обширные земельные владения. Меня растил старый слуга, бывалый рубака, который ловко орудовал клинком. Со временем родные места стали мне ненавистны, и я уехал в Бретань, где владел небольшим поместьем на морском берегу. Уже в пятнадцать я был опытным моряком, к тому же неплохо управляющимся со шпагой. Сколько раз я водил баркасы контрабандистов! Сколько раз во время войны гнал испанцев до самого Бискайского залива!
В двадцать пять я на своем «Громовержце» прогремел на весь Ла-Манш. Корвет мой ходил под французским флагом. Однажды, когда я вернулся в свое шато после долгого морского путешествия, меня посетил некий английский джентльмен. Ему было поручено передать мне бумаги от маркиза Галифакса.
В ту пору я почти ничего не знал об отце и не догадывался, что у него есть еще один сын, от первой супруги, герцогини Аргайлской. Я получил от маркиза королевский указ, дарующий мне, согласно последней воле отца, титул баронета. Теперь я должен был именоваться сэром Уильямом Маклелланом и в качестве такового приглашался оставить французские берега и посетить маркиза в его замке Аргайл, на одном из Гебридских островов. До тех самых пор я не сомневался, что в моих жилах течет лишь французская кровь.
В фамильном замке брат дал мне понять, что я не должен поднимать оружие против родины отца.
Слава удачливого корсара, опередив меня, уже распространилась по всей Англии, корвет мой хорошо знали на английских берегах. Я дал согласие более не возвращаться во Францию и не воевать против новой родины, но остался в море – уже под британским флагом.
Так минуло несколько лет. Зимой, когда на Гебриды обрушиваются свирепые бури, я возвращался в свое гнездо, надежную и глубокую бухту у замка Аргайл. Во время одного из таких визитов я встретил леди Мэри Уэнтворт, знатную шотландку из рода герцогов Лорн. Я полюбил ее с первого взгляда. Она, знавшая меня как отважного корсара, разделила мои чувства.
Как мне предстояло убедиться, уже тогда маркиз Галифакс пленился нежным блеском этой северной жемчужины. Он не сомневался, что какой-то бастард не сможет с ним тягаться. И что же? Корсар победил. Наш союз казался решенным делом. Увы, я не ведал тогда, что так называемый брат без ума от моей невесты.
Мэри Уэнтворт открыла мне сердце лунной ночью на морском берегу, и скоро все было готово к свадьбе.
О, эта ночь!.. Обнявшись под луной, мы прислушивались к шуму волн. Вы, полковник, никогда не бредили морем. Вам не понять его великой поэзии. Божественные звуки…
Сэр Уильям, в сильном волнении шагавший по каюте, резко остановился, положил левую ладонь на рукоять сабли и продолжил дрогнувшим голосом:
– Я поплыл в Эдинбург за подарком для невесты. Да будет проклят тот день! Недельное путешествие разрушило мою жизнь.
– Но как? – спросил полковник Молтри.
