– Постой, друг…
– Сейчас я тебе не друг, а старший по званию.
– Есть!
– И не строй такую наглую физиономию.
– Проклятье! Бретонцы мы или не бретонцы?
– Это что за вопросы, юный нахал? У тебя язык длиннее, чем у всех рыбаков Бретани, вместе взятых! Хватит болтать! Лучше следи за зверюгами!
– Да они и к марсу-то еще не приближались!
– Ульрих, – раздраженно воскликнул боцман, – ну можно ли разговаривать с этим попугаем? Вечно он хочет, чтобы последнее слово осталось за ним!
– Командир, когда я дерзко отвечаю, мошешь бить меня кулачищами, – отозвался немец.
– Прямо по физиономии? – спросил Малыш Флокко.
– По усам!
– Ясное дело, у тебя физиономия круглая, как полная луна!
Каменная Башка не мог удержаться от улыбки.
– Этот плут будет шутить, даже если его в жерло пушки засунут! – сказал он.
– А то! – откликнулся Малыш Флокко. – Бретонцев пушками не испугать. Мы рождены под грохот залпов.
– Кончай болтать! Пора разобраться с нашими зверюшками, пока не поднялся новый шторм!
– Как, опять? – испуганно воскликнул немец.
– Я уже чувствую, что поднимается сильный ураган. Еще одного шторма эта старая калоша не выдержит.
– И ты так спокойно об этом говоришь? – спросил Малыш Флокко.
– Дорогой мой, мы с тобой моряки, а Ульрих – солдат. Рано или поздно всех нас ждет один конец. Сгинуть в морской пучине, быть убитым ядром или шальной пулей – не все ли равно? Чего же нам бояться? И потом, я уже старик…
– Но я-то нет! – перебил его юный марсовой. – Мне всего двадцать лет!
– А ты, дружок, потонешь, когда тебе стукнет сто один год, – с важным видом объявил Каменная Башка. – У тебя на лбу такая же морщинка, как у папаши Картука, самого старого моряка Иль-де-Ба.
– Он что, еще жив?
– Умер в столетнем возрасте.
– От этой самой морщинки?
– Так говорят.
– Ну, тогда и волноваться не о чем. Теперь я готов отправиться хоть в акулью пасть, ведь я знаю, что выберусь оттуда живым и невредимым!
– А сейчас, когда ты уверен в своей неуязвимости, отправь-ка на тот свет оставшихся зверюг.
– Да, стреляй, Малыш Флокко, – поддержал его немец. – Еще семь выстрелов на семерых зверей, и корабль наш!
– За дело! – отвечал юный марсовой.
Он снова взялся за карабин и принялся отстреливать зверей, которые не могли добраться до высокого марса. Останься в живых хоть один ягуар, и дело могло бы обернуться совсем по-другому, однако, к счастью для наших товарищей, всех ловких кошек они уже перебили.
Малыш Флокко стрелял и стрелял, и почти каждый выстрел попадал точно в цель. Пять минут спустя последние из зверей – пума и волк – лежали мертвыми в луже крови.
– Кончено? – спросил Каменная Башка.
– Других вроде не видно, – отвечал марсовой.
– Может, они еще в трюме?
– Давайте поглядим. Мы с Ульрихом больше их не боимся. Просто смех берет, как вспомню некоторых охотников, которые хвастаются, что добыли шкуру какого-нибудь ягуара! Бедные зверюшки! Не такие уж они и страшные. Так что? Спускаемся?
– Сначала перезарядите мушкеты, – распорядился Каменная Башка.
Он спустил вниз канат и, зажав в зубах кортик, начал спускаться. Предусмотрительно наставив карабины на люк, немец и марсовой последовали за ним.
– Все тихо, – сказал Каменная Башка. – Все звери вышли из клеток!
– Ну а мы их всех перестреляли! – добавил Малыш Флокко.
Они подошли к люку и заглянули внутрь. Трюм был полон перевернутых клеток с погнутыми прутьями. Должно быть, потрудился силач-гризли.
– Вот это да! – воскликнул Малыш Флокко. – Как это Бородач додумался освободить своих приятелей? А говорят еще, что медведи безжалостные, а, Каменная Башка?
– Уж поверь, он опрокинул клетки в приступе ярости, а не для того, чтобы угодить ягуарам да волкам!
– А разве гризли не дружат с бурыми медведями?
– Говорят, медведи не нападают на медведей и стараются держаться подальше друг от друга.
– Все-таки одна семья, – глубокомысленно произнес Ульрих.
– Вот-вот! Кровь не водица, – сказал марсовой.
– Так, может, спустимся в трюм, пока солнце не село?
– Пошли! – сказал Каменная Башка. – Если там и затаился какой-нибудь медведь, я их больше не боюсь.
– Я сразу стрелять, – сказал немец.
– Как по американским солдатам?
– О нет, папаша!
– А что, янки на тебя свинца не жалели! У тебя есть полное право ответить им тем же. А сейчас обыщем корабль.
– Может, фонарь возьмем? – спросил марсовой. – Есть еще сигнальные огни.
– Зажжем один фонарь, – сказал боцман, доставая трут и огниво.
Он поглядел на небо и недовольно покачал головой. На западе уже собирались тучи.
Поднимался тот самый шквалистый ветер, что неделями бушевал вдоль американских берегов, разметав флотилии лордов Хау и Данмора.
– Будет ливень? – спросил немец.
– Хуже, мой бедный Ульрих! Попомни мое слово, нас ждет жуткая ночка.
– Мы разобьемся?
– Башка твоя разобьется! – с улыбкой отозвался боцман.
Малыш Флокко вернулся на палубу с красным фонарем, заправленным маслом. Взяв фонарь и держа наготове кортик, Каменная Башка решительно спустился в трюм и едва не задохнулся от невыносимой вони.
Товарищи внимательно обследовали трюм и не обнаружили никакой опасности. В одной из клеток лежали три трупа койотов, сплошь покрытые червями.
Друзья бегло осмотрели батарейную палубу и трюм, дошли до камбуза и возвратились на палубу.
Снаружи уже грохотал гром. Ветер все усиливался, и море волновалось.
– Что теперь, Каменная Башка? – увидев, как встревожен боцман, спросил Малыш Флокко. – Чем будем ужинать? Неужто для нас ни крошки не осталось?
– Спустись в кладовую: вот увидишь, что-нибудь да найдется. В шлюпке остались бочки и ящики, но их прибережем на потом.
Пройдя по залитым кровью и заваленным звериными трупами шканцам, боцман вышел на корму и поглядел на штурвал.
– Никуда не годится! – сказал он немцу.
– Фсе пропало, папаша?
– Посмотрим, Ульрих.
Внезапно из трюма донесся леденящий душу крик.
– Малыш Флокко! – побледнев, воскликнул Каменная Башка. – Ульрих, за мной!..
