А именно, одна госпожа, по происхождению графиня по имени Бригитта фон Кирхштайн, которая в треугольнике между Францией, Швейцарией и Германией была известна тем, что очень скучала и поэтому часто посещала заключенных в тюрьмах, чтобы встретиться с людьми из экзотических стран и послушать рассказы об их приключениях, раз завернула в их магазин.
— О, какие экзотические предметы, — воскликнула она, весьма взволнованная. — Какие прекрасные, мне еще не известные земли! Какие дальние просторы! Как бы мне хотелось иметь такой предмет, чтобы украсить им мою романтическую пелерину!
Фон Кирхштайн поспешила воткнуть один из экспонатов себе в петлицу. Это был цветок агавы, на котором сидела маленькая новорожденная божья коровка. Потом взяла змеевидную безделушку, украшенную цветком лотоса, и приколола к своей накидке; потом браслет в виде змейки, кусающей себя за хвост, и, наконец, пряжку для ремня из прекрасного опалового стекла в форме морской звезды с красным хрусталем.
Не торгуясь, заплатила и как фурия выскочила наружу, чтобы прогуляться по окрестным улицам.
И этого хватило всем маленьким городкам от Обона до Лиссабона.
Женщины, желающие подражать графине, которая повсюду хвасталась своими брошками, просто наводнили магазин. Вскоре ни Храпешко, ни Мандалина не могли поспеть за ними.
— А кто делает эти замечательные вещи? — спрашивали обезумевшие дамы.
— Мой… — хотела сказать Мандалина, но не посмела сразу, а лишь потом, — …супруг.
— О! Какая замечательная новость, а мы и не знали, что вы, наконец, вступили в интимные отношения с Рагузой!
— Речь идет не о Рагузе, а о другом!
Храпешко же не имел ни малейшего представления, что стал супругом. Такие были времена.
— Ах, а почему мы об этом ничего не знали? Так кто же он и откуда родом?
— Он дворянин из, как он сам говорит, страны Македонии.
— Никогда не слышали о такой! О! Там наверняка ужасно экзотично.
— Это точно!
— А есть ли там бананы? Во всех экзотических странах есть бананы!
— Конечно, есть.
— А корица?
— И корица.
— Ах, как мы рады!
— Наверняка это страшно интересно, — кричали дамы, — да и по всем этим вещичкам видно, что в нем есть что-то экзотическое. А носит ли он тюрбан?
— Не носит.
— Ну, неважно! Если станет нужно, будет носить!
43
Успешная работа приносит с собой и болезни, связанные с успехом.
Вот что Мандалина однажды сказала Храпешко:
— Мой дорогой Храпешко, я тяжело больна.
— А что с тобой, моя дорогая Мандалина?
— У меня какая-то тяжесть в животе, так давит, как будто хочет растоптать. Я не сплю по ночам, уже несколько дней не выхожу на улицу чтобы подруги не заметили печаль у меня на лице. Не спрашивай меня, ходила ли я к врачам, потому что сам знаешь, какой будет ответ: Да, была у многих, и все одинаково мотают головой из стороны в сторону, не в состоянии найти лекарство от моей болезни. Они не смеют сказать ничего больше о моем состоянии без предварительных консультаций с ведущими специалистами из Парижа, а некоторые даже говорят о Москве. Но я больше не хочу обременять тебя своими проблемами, потому что ты наверняка догадываешься об их природе.
— Я не догадываюсь.
— Ну, хорошо, я тебе скажу, что болезнь моя не только не проходит, но все больше мучает меня. Искренне говоря, а ты знаешь, что искренность всегда была моим основным недостатком, у меня есть ощущение, что в скором времени я попаду на небо.
— Не говори так, дорогая Мандалина! Не выдумывай глупостей! От этого не умирают.
— А от чего умирают?
— Там, откуда я приехал, умирают, в основном, в кровавой битве, а не в мягкой постели.
Сначала, когда он впервые увидел Мандалину во дворе и когда он схватил ее за одно место, она казалась ему очень красивой. Красотой, которую может дать только больное тело в момент великой внутренней борьбы. У нее были бледные щеки, красные губы и темные волосы. Издали она была похожа на русалку или типа того. У Храпешко закололо сердце, и он тихо сказал:
— Приходи в полночь в мастерскую.
Она поглядела на него грустным взглядом и не спросила, зачем, и не спросила, с какой это стати, потому что ей уже было все равно, что с ней будет.
По этой причине, скорее случайно, чем преднамеренно, она сказала, что придет.
44
Среда, середина XIX века.
За несколько минут до полуночи и за несколько минут до полнолуния.
Мандалина пришла.
Огонь в печи давно горел, и все спали. На огне стоял специальный сосуд со смесью для плавки стекла, а рядом с печкой стоял деревянный стол, тот самый, на который Храпешко ставил свои фигурки после того, как их сделает. Стол был накрыт белой простыней. Мандалина с недоверием осматривалась и не могла даже предположить, что произойдет. Ей было немного страшно, и она попыталась объяснить Храпешко, что она боится и что он должен быть осторожным в своих действиях, чтобы ей не навредить. Тот утешил ее и сказал, что ей вообще не стоит волноваться и что он сделает все, чтобы только ее вылечить. Мандалина, как уже столько раз до того, собралась с силами и согласилась не пугаться и поступать так, как ей скажет Храпешко.
Он быстро приказал ей раздеться догола.
Она еще быстрее отказалась.
— Тебе придется раздеться догола, другого способа нет.
Храпешко весь кипел.
Ей не нужно было говорить дважды. В этом они с Храпешко были похожи.
Мандалина разделась догола и, следуя указаниям Храпешко, залезла на стол, легла на спину, широко расставила ноги и закрыла глаза.
Потом она спросила, что он собирается делать, а тот ответил, что нет никакой необходимости закрывать глаза, более того, ей лучше было бы видеть, что произойдет, потому что, по его предположениям, произойдет что-то, доселе не виданное. Он положил ей под голову подушку и выпрямился.
— Если ты тоже собираешься раздеться догола, — сказала Мандалина, — то я примерно догадываюсь, как ты будешь меня лечить, и, поверь мне, я это тоже пробовала, но безуспешно.
— Нет, я раздеваться не собираюсь, — сказал Храпешко и взял в руки длинную железную трубу.
Мандалина тихо заверещала от страха, предполагая, что Храпешко воткнет трубку в нее, так что та вылезет сверху.
— Не бойся, потому что ты даже представить себе не можешь, что произойдет.
И действительно трудно было догадаться, что Храпешко собирался сделать.
А произошло вот что.
