То, что я узнал от Зераха, только подстегнуло меня в стремлении как можно скорее завладеть дворцом. Я был готов оплатить храбрость моих воинов своими деньгами, заплатив столько, сколько они потребуют.
Как только было построено достаточно плотов, чтобы перевезти половину моих людей, я во главе отряда первым ступил на землю у подножия холма, на котором был возведен дворец. Когда мои солдаты высадились, плоты отправились в обратный путь, чтобы доставить остальных. Мы решили напасть на дворец ночью, чтобы застать врага врасплох. Я надеялся, что бездействие верных мне людей с того времени, как разлив отрезал дворцовый квартал от остального города, усыпило бдительность стражей дворца. Когда в предрассветный час небо стало светлеть (а именно в это время часовые устают бороться с сонливостью и впадают в дрему), мы поднялись на стену крепости, и я, снова-таки первым, спрыгнул во двор. Мы без труда преодолели сопротивление скрывавшегося там отряда, причем часть вражеских воинов была убита, а еще часть взята в плен. Осталась жалкая горстка, но эти сражались до последнего. Но вот под ударами нашего оружия, сопровождаемыми оскорблениями, — а мы кричали, что они предали своего царя и приняли сторону узурпатора, — упал и последний. Акирум сражался храбро, но мне удалось ранить и обезоружить его. Я приказал его не убивать, потому что хотел узнать, кто еще был сообщником Якебхера.
Уж не знаю, благодаря тому, что Акирум меня ненавидел, или из-за охватившего его отчаяния, но он не стал ничего утаивать, так что мне даже не пришлось прибегнуть к насилию, к жестким методам убеждения. От него я узнал, что люди, напавшие на меня по пути в Хеброн, действовали по приказу Мансума, убийцы моей супруги Аснат. Акирум заявил, что сердце его радуется при мысли, что очень скоро этот самый Мансум наверняка покончит и со мной, а в скором времени за мной последует и его хозяин Якебхер, чей трон придется убийце по вкусу. Он хотел разозлить меня, хотел, чтобы я поднял против него оружие, поэтому принялся оскорблять Аснат, обзывая ее гулящей девкой, которая отдалась гнусному египтянину, то есть мне. Как он того и ожидал, я так разъярился, что не смог сдержаться и поразил его своим мечом прямо в сердце. Думаю, именно этого он и желал, потому что Зилпа упрекнул его в предательстве своего царя, а только что он предал и Якебхера. Акирум знал, что такое преступление карается медленной смертью в жесточайших муках.
И вот снова Аварис был в моих руках. Я обосновался во дворце, который был моей резиденцией до того дня, когда мы с Аснат отправились в Мемфис. Но как долго сможем мы противостоять армии Якебхера, которую он не замедлит бросить на захват города? Мы с Яприли и Зилпой долго обсуждали план дальнейших действий. Именно Зилпа заявил, что без сторонней помощи мы долго не продержимся, а в случае нашего поражения будем убиты. А Якебхер, скорее всего, разрешит своим солдатам разорить город, как это случилось с городами северных номов.
Вот к какому решению мы пришли: Яприли со своими воинами-иевусеями вернется в Ершалаим, где соберет сильную армию, к которой присоединятся наемники-хабиру. Он займется их обучением, и вскоре они смогут отразить любую атаку Якебхера, а когда понадобится, придут мне на помощь. Зилпа, который был сыном вождя кушу — племени царей-пастухов, обосновавшегося на севере Ханаана, последует примеру Яприли, то есть в нужное время вернется с отрядом своих соплеменников, готовых сразиться с узурпатором.
В моем распоряжении оставалась сотня людей, которые не были ни иевусеями, ни соплеменниками Зилпы, ни даже хабиру, как мои старые приятели. Первой моей мыслью было отправиться в храм Змеи. Я надеялся привлечь на свою сторону Хентекечу, первого жреца храма, в распоряжении которого было немало воинов, если, конечно, он все еще был главным в храме. Я думал, что в случае, если он согласится признать меня законным монархом Двух Земель, он смог бы мне помочь собрать армию из египтян и гиксосов.
Как вы уже поняли, мы отказались от мысли остаться в Аварисе и защищать его от армии Якебхера. Мои сотоварищи настаивали, чтобы я приказал казнить пленных, сражавшихся под предводительством Акирума, и даже всех ааму, которых можно было заподозрить в сочувствии к узурпатору. Но я не люблю без нужды проливать кровь, показывая свою жестокость и беспощадность. Поэтому я приказал отпустить пленников и разрешить им, буде на то их желание, вернуться в Мемфис. Чтобы уберечь город от разорения, я назначил правителем Зераха, взяв с него в храме бога Сутека, верховного бога ааму в Аварисе, клятву, что он будет одинаково относиться к своим соплеменникам и египтянам. Я посоветовал ему как можно скорее послать гонца в Мемфис, чтобы заявить Якебхеру о своей преданности, сообщив, что сохранившие верность царю Шареку и мне гиксосы покинули город, и никто не знает, куда они отправились. И это была правда: я ни слова не сказал ему о наших намерениях. Зерах же дал нам в провожатые свою служанку, которая должна была привести меня в деревню, где жил в семье Хануна мой сын.
И там, в этой деревне, меня ждала еще одна удивительная новость, касающаяся Исет. У Хануна я своего Амени не нашел. Сын Зераха сообщил мне, что за месяц до моего прихода, незадолго до начала разлива Нила, Исет пришла в деревню, чтобы забрать своего сына. Он принял сестру в своем доме и согласился отдать ей мальчика только потому, что с ней был…
Хети, охваченный волнением, ненадолго замолчал, но потом возобновил свой рассказ:
— С ней был Мермеша! Тот самый Мермеша, который выкрал ее, а потом продал. Выходит, он опять нашел ее. И что еще удивительнее — Исет снова могла говорить и вспомнила свое прошлое!
11
Акакаллис подала замолчавшему Хети бокал вина с добавлением меда. Слуга в это время поправлял фитили светильников и доливал в них масло. Царица Алкиона заметила, что завтра начинается празднование Нового года, а это означает, что продолжить свой рассказ Хети сможет только через несколько дней. Однако царь сказал, что сгорает от желания услышать продолжение рассказа о приключениях гостя: история эта становилась особенно интересной после такого многообещающего события, как обретение Исет свободы и памяти. Поэтому Хети заговорил снова:
— Я был потрясен этим известием, но сердце мое ему обрадовалось. Слава богам, моя Исет вспомнила все, да и сыну, я был уверен, лучше жить с матерью, чем с семьей дяди. Но, с другой стороны, я не знал, что могло заставить ее оставаться рядом с человеком, которого она должна была ненавидеть. Что могло их связывать? И почему, однажды продав Исет, Мермеша отправился на ее поиски? Хотя могло случиться, что он нашел ее случайно, когда после захвата гиксосами Содома она решилась вернуться в Египет, где они и могли встретиться. Но почему, обретя память, она не пришла искать защиты у меня? Ведь было общеизвестно, что наследника престола зовут Хети, и она могла бы догадаться, что речь идет о ее муже!
Следуя указаниям своего хозяина, Маака сделала все, чтобы наши с Хануном отношения наладились. Она сообщила младшему хозяину, что мы с Зерахом помирились и я доверил ему управление Аварисом и всей провинцией. Брат Исет согласился честно ответить на мои вопросы. Я спросил, говорил ли с ним Мермеша, и если да, то рассказал ли о своих намерениях. Интересовало меня и то, в каких, по мнению Хануна, отношениях он и Исет и что они сами об этом ему говорили. Однако брат Исет мало что знал. Мермеша не говорил ему почти ничего, а Исет, хоть и разговаривала с ним, не выказывая отвращения или обиды, ни словом не упомянула о своих чувствах и намерениях, как не сказала и о том, как случилось, что она пришла к нему в дом в сопровождении Мермеши. Еще он сказал, что, как ему показалось, Мермеша намеревался сесть на корабль и отправиться на остров, где жила семья его покойного отца. Но, упоминая об этом далеком острове, Мермеша ни словом не обмолвился о том, что отправится в путь вместе с Исет. Что до самой Исет, то, как я уже сказал, с братом она была холодна и неразговорчива. Однако Ханун дал мне понять, что Исет по своей воле следовала за Мермешей и, судя по всему, не смогла остаться равнодушной к человеку, который любил ее и не скрывал этого с того самого дня, когда просит Зераха отдать ее ему.
