У меня всегда было слишком хорошее воображение, потому я аж передернулась вся от представшей перед моими глазами картинки. И сразу стало в сто раз тоскливее. И так жаль себя, просто до слез. Черт, я же ни в чем не виновата! За что мне все это? Только за то, что я пыталась всеми силами выжить?!
— Что я тебе сделала? — глухо спросила, не поднимая головы. — Если бы просто мешалась под ногами, проще ведь убить, а не разводить эти интриги. Подобное… слишком смахивает на личную месть.
Ответа я не ожидала, потому сначала не поверила ушам, услышав:
— А ты умна, — Наставник тихо хмыкнул. — В этом и правда есть личное.
Я молча закусила губу. Мне от этого не легче, но хоть какая-то логика прорезалась. По крайней мере, понятно, для чего заходить аж так далеко.
— А знаешь, твой жалкий вид настраивает меня на благодушный лад, — внезапно сказал мой враг. — Потому у меня для тебя предложение: я дам тебе быстродействующий яд, и ты избежишь всего этого позора с публичной казнью. Цени мою доброту.
— Премного благодарна, — процедила я. — Перебьюсь.
— Как знаешь, — скучающе отозвался он. — Но пузырек я оставлю, у тебя есть время передумать.
Послышался приглушенный звук, будто на каменный пол поставили что-то стеклянное.
— Больше, Мирослава, мы с тобой не увидимся. Но если ты окажешься принципиальной дурой, я обязательно приду на площадь полюбоваться, как тебе отрубят голову.
Я сжала кулаки, но упрямо молчала.
Да не дождется моей реакции!
И только когда дверь закрылась, я позволила себе расплакаться. Но пользоваться «добротой» своего врага я не собиралась. Не знаю, может, все еще надеялась, что обойдется? Хотя будущее казалось мрачным и явно не имело перспектив.
Глава 11
На следующий день во время заседания суда герцог Шайлен сухо сообщил, что так как бывшие демонологи нашли путь, как очистить артефакт, во мне больше нет необходимости. А тяжесть моего преступления не позволяет иных вариантов, кроме смертной казни.
Приговор свой я выслушала с некоторой отстраненностью. Надеялась ли я на другой исход? Конечно, надеялась. Но слова Наставника не оставляли иллюзий: ничего мне не светило. Потому я не стала биться в истерике, рыдать и просить меня помиловать. В этом нет смысла. Уверена, для того, чтобы я не отвертелась, было сделано все возможное.
Ночью со мной случилась настоящая истерика. Я выла в голос и проклинала все и всех. Даже был порыв воспользоваться оставленным ядом, но в последний момент я опомнилась и вылила содержимое пузырька на пол.
К рассвету меня настигло полное отрешение. Как-то стало плевать на казнь, на ненависть людей, на возможное предательство друзей. За последние дни я слишком устала переживать. Можно сказать, смирилась.
Сознание было словно в вате, глаза не фокусировались ни на чем, окружающее сливалось в мутную картинку с мельтешащими пятнами. То, что происходило вокруг, казалось нереальным и до конца не воспринималось.
Меня привели в купальню: за почти две недели заключения без нормальных гигиенических условий я стала выглядеть словно бомж. Но добиться от меня того, чтобы я помылась, не смогли. Я тупо стояла и пялилась перед собой. И даже не вздрогнула, когда тюремщица, плюнув, просто вылила на меня несколько ведер воды. Какая разница? Через несколько часов не будет никакой разницы, насколько я чистая. Потом меня облачили в длинное темное платье и только после этого повели на казнь.
Хорошо, что я настолько ушла в себя. Я не слышала, что мне кричали из толпы. Я не ощущала боли, когда мне в плечо чем-то попали. Я устала. И хотела, чтобы это поскорее закончилось. Хотела покоя…
Палач несколько минут пытался добиться от меня последнего слова — я просто не понимала, что он от меня хочет. Наконец, он махнул рукой на это и приказал готовиться.
А потом… я услышала знакомый звонкий голос и немедленно пришла в себя. Словно очнулась от долгого и тяжелого сна. И потрясенно увидела, что над толпой парит ковер. А на нем стоят Лиля и Рокси. Лицо Роксаны было напряжено — кажется, она управляла полетом, а плетельщица… Говорила.
— Шейлара оплетена моими нитями. Если вы притронетесь к Мире — я подорву весь город. Если вы полезете ко мне — я подорву весь город.
Толпа заволновалась и зашумела. А у меня в груди разлилось тепло. Я знала, что они меня не бросят!
— Вы спасаете убийцу?! — раздраженно рыкнул прокурор, стоящий на помосте.
— Убийцу? — насмешливо сощурилась Лиля. — Кем это доказано?
— Графом Мешреном и маркизами Олбрайтом и Фолхаром! Они видели ее следы там!
— Вот как? — протянула она. — Тогда расскажите мне, как маркиз Фолхар мог увидеть ее следы, если его почти две недели нет в столице, потому что в день, когда это случилось, он срочно отбыл к Синим горам?
Толпа затихла. А я… ощутила надежду! Неужели есть шанс выкрутиться?!
— Но его подпись… — растерялся герцог Шайлен.
— Герцог, что же вы не проверяете информацию? — насмешливо проговорила Рокси. — Не стоило быть таким предвзятым по отношению к девушке, которая вас отшила!
— Я видел результаты осмотра места преступления! — начал защищаться тот. — Подписи настоящие!
— При том, что маркиза Фолхара не было в городе? Вы себя слышите, господин судья? — презрительно процедила Лиля. — Вы не проверили показания! Вы приняли на веру то, что должно было фиксироваться в присутствии свидетелей! Ваш непрофессионализм возмутителен!
Герцог устало прикрыл глаза и глухо произнес:
— Чего вы хотите?
— Нормального расследования, — спокойно сказала Рокси. — Наши друзья отправились за маркизом Фолхаром. Скоро должны быть тут. Мы требуем, чтобы в этот раз все прошло по правилам, а не как-нибудь.
— На это должен дать разрешение наследник, — задумчиво отозвался он. — Но, насколько я знаю, он вчера вечером вылетел в провинцию и вернется только через несколько дней. И…
— Стойте, герцог! — воскликнул кто-то из знати, находящейся, так сказать, в вип-зоне. — Принц вообще-то уехал еще в четверг, и, учитывая его задачи, ждать его стоит не раньше чем послезавтра.
— Быть того не может, — нахмурился судья. — Он вчера лично подписывал приговор. Я видел его собственными глазами!
— Простите, но маркиз прав, — вмешался еще один мужчина. — Мы в четверг возвращались с охоты и встретили наследника со спутниками в доброй сотне километров от столицы. Я бы не сказал, что они намеревались вернуться так рано.
Тишина повисла такая… Мертвая — именно то слово.
— У меня ощущение, что все сговорились сделать из меня идиота, — процедил вдруг герцог и ожег нас всех тяжелым взглядом. — Подпись — фальшивая. Наследник — не настоящий. Кто же подписал приговор?! Принца, кстати, не только я видел!
