— Вы же обещали… — с укором шепнула Анастасия Назарьеву.
— Обещал, если проиграю, — отмахнулся тот. — Но я же не проиграл! — заключил он с торжеством.
Анастасия беспомощно поглядела на Михаила, словно прося его повлиять на приемного отца, но писатель только руками развел.
— Разумеется, он проиграется, — по-французски бросила своей свите старуха в бриллиантах и поставила целый столбик золотых на manque.
Но Петр Николаевич выиграл, и еще раз, и снова. Он раскраснелся, бакенбарды его стояли дыбом, в глазах поселилось шальное, экстатическое выражение. Он осмелел настолько, что стал ставить на цифры — и всякий раз выигрывал. Груда разнокалиберных монет возле него все росла и росла. От Михаила не укрылось, что игроки стали поглядывать на Петра Николаевича с почтением и даже принялись повторять его ставки, а он увлекся настолько, что не стеснялся уже вычислять вслух.
— На десяточку, что ли, поставить? — бормотал он, запуская пальцы в свои редкие волосы. — Десятого день рождения Глафиры Васильевны… Или на зеро? Вот в чем вопрос…
— Я больше не могу, — неожиданно вырвалось у Анастасии. Она повернулась, показывая, что хочет уйти. Михаил бросился расчищать ей дорогу среди игроков, которые обступили их, как стеной. Не без труда писатель и его спутница отошли от стола, а когда они были уже у выхода, до слуха Михаила долетел разочарованный вздох присутствующих.
— Проиграл, конечно, — с горечью проговорила Анастасия. — Я так и знала, что он проиграет! Не зря Григорий Александрович говорил, что у Петра Николаевича не тот характер, чтобы стать серьезным игроком…
В саду их догнал сконфуженный Петр Николаевич и стал взахлеб рассказывать о том, что он сомневался, поставил на десятку, а выпало зеро. Он винил себя в том, что не делил ставки, а все увеличивал и увеличивал, так что с последним проигрышем потерял все. Впрочем, у него еще осталось серебро, которое он выиграл вчера и не стал ставить сегодня.
— Ну вот, — не удержался Михаил, — стоит ли сражаться с Фортуной, если в конце все равно все теряешь…
Но Петр Николаевич не принял его сарказма и стал уверять, что в следующий раз он станет играть осторожнее, расчетливее и будет следить за тем, чтобы не проиграть всего.
— Вы бы сходили в читальню, — посоветовала Анастасия. — А то Глафира Васильевна спросит, какие нынче новости, а вы не сможете ей ответить.
Петр Николаевич просиял, объявил, что Анастасия — его добрый ангел, выразил надежду на то, что она не станет говорить его жене о проигрыше, и удалился. Меж тем из казино вышла целая процессия, которую возглавляла уже примелькавшаяся Михаилу тучная старуха в бриллиантах, которая с трудом передвигала ноги. Под одну руку ее вел доктор, другую поддерживала некрасивая девушка, остальные следовали за ней в почтительном отдалении. Завидев спутницу Михаила, старуха неожиданно остановилась.
— Voilà le porte-bonheur
[42], — громко сказала она своим спутникам, указывая на девушку.
Анастасия вспыхнула. Старуха смерила ее пронизывающим взглядом и, очевидно, хотела добавить еще что-то, но тут подали экипаж. Глядя, как она в него садится, Михаил невольно подумал, что стоило бы выдумать сказку, обратную «Репке», — о том, как все стремятся затолкать кого-то в определенное место, но не могут. Экипаж раскачивался, старуха стонала и жаловалась, но никак не могла в него втиснуться. Доктор под конец настолько махнул рукой на приличия, что стал, не церемонясь, пихать ее в объемистый зад. Наконец старуху с трудом усадили в экипаж, доктор и некрасивая девушка сели в него, и карета укатила, поднимая клубы пыли.
— Что она сказала обо мне? — требовательно спросила Анастасия, поворачиваясь к Михаилу.
— Она выразилась в том смысле, что вы талисман.
— Да? А я думала, что ослышалась. — Анастасия крепко сжала губы, и выражение ее лица в эти мгновения до странного напоминало Натали, когда та бывала не в духе.
— Я уверен, она вовсе не хотела вас задеть, — осторожно промолвил Михаил. — Она решила, что вы приносите удачу, потому что Петр Николаевич все время выигрывал, пока вы стояли рядом с ним.
— Ах, это! — Анастасия презрительно повела плечом. — Он часто выигрывает, только под конец почти всегда проигрывает. Григорий Александрович считает, что из него не будет толку и что он кончит тем, что станет закладывать вещи, лишь бы сделать еще одну ставку.
— Ну раз Григорий Александрович так говорит…
Михаил хотел подпустить иронии, но, очевидно, у него ничего не вышло, потому что Анастасия приняла его слова за чистую монету и улыбнулась. Авилов ощутил укол ревности — и тотчас же раскаялся в нем. Глупо думать, что игрок может быть ей симпатичен — ведь она наверняка знает о том, какие отношения связывают его и ее настоящую мать.
— Я собиралась зайти к Веберу и выпить у него чашечку кофе, — сказала Анастасия светским тоном. — Не откажетесь ли вы составить мне компанию?
Глава 11. Лихтенталевская аллея
Судьба распорядилась так, что они устроились за тем же столиком, за которым в начале нашего повествования Михаил сидел с Тихменёвым, обсуждая с ним новости литературной и общественной жизни. Конечно, в том состоянии духа, в котором сейчас находился писатель, его не интересовали новости, и самое сногсшибательное известие не произвело бы на него никакого впечатления. По-настоящему его волновало только то, как к нему относится Анастасия. В сословном смысле между ними пролегла пропасть, и то, что Михаил узнал об истинном происхождении своей спутницы, не сделало эту пропасть ни меньше, ни преодолимее; но человек так устроен, что надеется до конца, и никакие доводы рассудка не способны его поколебать. Писатель видел, что Анастасия к нему расположена, но не знал — и отчасти страшился узнать, — насколько далеко простирается это расположение. Если бы они принадлежали к одному кругу, он бы, не задумываясь, сделал ей предложение, но тут рассудок все-таки оказывался достаточно силен, чтобы напомнить, что предложить ей он, по сути, ничего не может. Михаил был всего лишь разночинец без особых средств к существованию, без прочного положения, без влиятельных знакомств. И вместо того чтобы говорить о своей любви, он расспрашивал свою спутницу о самых разных вещах и среди прочего — о том, долго ли еще ее семья пробудет в Бадене.
— Я не знаю, — ответила Анастасия, подумав. — Все так изменилось… Наверное, все зависит от того, сколько Наталья Денисовна пробудет здесь.
Михаил рискнул спросить о полковнике Дубровине. Да, он бывает у Меркуловых почти каждый день и неизменно заглядывает к Назарьевым. Глафире Васильевне и Петру Николаевичу он скорее нравится, но Анастасия от него не в восторге.
— Я не могу ни о чем с ним говорить, — призналась она, морщась. — У него на все готовые мнения. И мне не нравится, как он на меня иногда смотрит! — прибавила она с досадой. — Вера Андреевна как-то назвала его votre adorateur
[43], но я бы предпочла, чтобы он обожал кого-нибудь другого.
