«Если ты знаешь, что у него алиби, и у горничной тоже, — думал Михаил, — какого черта ты явился сюда расспрашивать нас? Он ведь только делает вид, что говорит с одной графиней, его слова обращены и ко мне…»
— Третья подозреваемая — Анастасия Назарьева. По словам мужа жертвы, сегодня утром между Анастасией и его женой вспыхнула ссора, причиной которой стал уже упомянутый вами господин Осоргин. После ссоры подозреваемая вместе с семьей и прислугой покинула виллу.
— Полагаю, вам неизвестно, что Анастасия Назарьева на самом деле — дочь жертвы, — довольно резко промолвила графиня.
— Нам это известно.
— Вы уже говорили с ней? — набросился на него Михаил. — Что она вам сказала?
— Мы пока не беседовали с ней. Она сейчас на вечере у княгини Хилковой, и мы сочли нецелесообразным… э…
— Кто у вас еще в подозреваемых? — вмешалась Вера Андреевна.
— Платон Тихменёв. Между ним и госпожой Меркуловой возник спор за наследство, полученное его женой. Герр Тихменёв пытался отговорить госпожу Меркулову от процесса, который она собиралась начать, как только вернется в Россию. Теперь она мертва, и можно считать, что его проблема решена.
У Михаила похолодели руки. Неужели его знакомый, наделенный на редкость злым языком, — неужели он еще и убийца?
— Я не верю… — пробормотал писатель.
— Факты — упрямая вещь, — важно промолвил Штиглиц, — и люди чаще всего убивают из-за денег. — Он со значением прищурился. — Кажется, вы общались с Тихменёвым, герр Авилов. Он не высказывал… ну к примеру, угроз в адрес жертвы?
— Я ничего такого не помню, — хмуро ответил Михаил. — Мы с ним обсуждали в основном литературу, и еще — новости, в том числе… ну вы знаете… гибель императора Максимилиана.
— Вот как? Хорошо, мы учтем, что он не высказывался о жертве враждебно. И наконец, наш последний подозреваемый — герр Осоргин.
— А ему-то зачем убивать Натали? — не сдержался Михаил.
— Генерал Меркулов считает участие господина Осоргина весьма вероятным, — коротко ответил Штиглиц, и глаза его блеснули. — Нельзя сказать, что он не прав: ведь случается же такое, что любовники убивают своих любовниц, которые вдруг стали им мешать. Кроме того, герр Осоргин не смог или не захотел назвать, где он был сегодня около шести вечера, хотя прошло совсем немного времени.
Графиня Вильде взяла с подноса визитную карточку и помахала ею в воздухе.
— Он заезжал сюда, — объявила она и дернула за колокольчик. В дверях показалась горничная. — Тереза! В котором часу сегодня явился господин Осоргин?
Горничная наморщила лоб, вспоминая.
— Он приехал в ваше отсутствие, — сказала она наконец. — Позже вы вернулись с прогулки с цветами, — она глазами указала на вазу на столе. — Ужин подали через час после того, как вы вернулись.
— В семь с четвертью, — кивнула графиня, поворачиваясь к Штиглицу. — Я гуляла рядом с домом, и меня не было всего несколько минут. Одним словом, около шести ваш подозреваемый был здесь, а значит, он никак не мог убить Натали. Кстати, почему вы не включили в список подозреваемых его французскую… подругу? Она сильно его ревновала, и мне точно известно, что она ненавидела Натали.
— Она была в списке, но ее пришлось вычеркнуть, — ответил Брумм, сворачивая листок, который держал в руке, и пряча его. — Мадемуазель Диана несколько дней назад уехала в Страсбург восьмичасовым поездом и в Баден не возвращалась.
— А она не могла вернуться под другим именем? — спросил Михаил. Штиглиц внимательно посмотрел на него.
— Мы проверим, где она была, — пообещал он, поднимаясь с места. — Самым тщательным образом. — Сыщик немного помолчал. — Среди людей, которых я назвал, есть ли кто-то, кого вы, госпожа графиня, и вы, герр Авилов, подозреваете больше остальных?
— Вы так говорите, как будто это игра в казино, — уронила Вера Андреевна. — Назови правильное число… прошу прощения, правильное имя, и выигрыш твой. — Она поморщилась. — У четырех человек есть алиби, значит, остаются господин Тихменёв и Анастасия Назарьева. Обоих мы с господином Авиловым знаем лично, и… откровенно говоря, я не думаю, что убийца — кто-то из них.
— Я был счастлив узнать ваше мнение, госпожа графиня, — ответил сыщик с глубоким поклоном и повернулся к Михаилу: — Скажите, господин Авилов, а где вы сами находились сегодня в шесть часов?
Михаил знал, что его совесть совершенно чиста и что бояться ему нечего, однако вопрос полицейского писателю не понравился.
— Почему вы спрашиваете, герр Штиглиц? Или я тоже есть в вашем… замечательном списке?
— Он не мой, — ответил сыщик. — Его составил герр Брумм, а я только подчиняюсь его указаниям. Вы часто бывали на вилле «Георгин», вы, как говорят, увлечены некой молодой особой, и мы хотели бы знать, где вы находились, чтобы окончательно исключить всякие подозрения на ваш счет.
Михаил дернул ртом и полез в карман, искать билеты, которые он собирался выбросить, но забыл.
— В шестом часу я находился на вокзале, покупал билет на поезд в Оттерсвайер, — сказал он. — Я снимал там раньше комнату у фрау Бергер. Так как я решил перебраться в отель, я приехал забрать свои вещи и рассчитаться за оказанные услуги. — Тут он вспомнил, что сунул бумажку, на которой хозяйка накорябала свой счет, в другой карман, и предъявил ее.
— Так, так, — сказал сыщик, просматривая билеты, — вы ехали в первом классе? — Он бросил взгляд на каракули фрау и усмехнулся. — И госпожа Бергер не откажется подтвердить, где вы были. Что ж, это упрощает дело. Благодарю вас за содействие, герр Авилов, — продолжал Штиглиц, возвращая Михаилу билеты и счет, — и прошу извинить, если чем-то невольно задел вас. Работа полиции предполагает, что лица, которые общались с жертвой в последние дни, должны быть проверены прежде всего.
Затем он попрощался с присутствующими и двинулся к выходу.
Глава 29. Ошибка
Часы пробили десять, и их звон показался Михаилу необыкновенно печальным, хотя умом он понимал, что они звучат ровно так же, как всегда, и все дело лишь в его душевном настрое. Вера Андреевна молчала, он тоже не находил, что можно сказать.
— Госпожа графиня, — неожиданно решился он, — скажите мне, что вы не подозреваете ее.
Вера недовольно нахмурилась, и Михаил понял, что его слова ей не понравились.
— Подозревают полицейские, Михаил Петрович, это их работа. Лично я не подозреваю никого. Тот нелепый список, который составил Брумм… — она поморщилась, и писатель сообразил, что Брумм сильно потерял в ее мнении. Почему-то это ободрило его.
— Я тоже думаю, что Брумм ошибается, и Штиглиц тоже, — горячо заговорил он. — Все его рассуждения о том, что генерал мог, или что любовник мог… Андрей Кириллович был привязан к своей жене, она делала с ним, что хотела. И Осоргин ее тоже любил.
