Наблюдательность изменила, видимо, врачу, потому что никакого раздвоения и расщепления личности у Есенина не было. Личность оставалась цельной до конца его дней. Были лишь врожденные особенности развития личности (по старой терминологии — психопатия) и алкогольные эксцессы, которые и обусловливали его поведение.
Психиатр Кандинский В. X. считал основой расстройства личности «неправильную организацию нервной системы, приводящую к дисгармонии всей душевной жизни». Психиатр и невролог академик В. М. Бехтерев писал, что «в основе расстройства личности лежат пороки развития или перенесенные заболевания».
По классификации профессора-психиатра академика В. А. Гиляровского (не путать с прозектором Гиляревским) патологические расстройства у Есенина относятся к расстройству личности возбудимого типа. По Гиляровскому, поведение таких больных «определяется повышенным аффектом, нередки такие явления, как приступы ярости и гнева, а также попытки к самоубийству. Опьянение повышает возбудимость, делает легким совершение актов насилия. По окончании вспышек и в промежутках между ними психопаты корректны, общительны и пытаются загладить свою вину перед теми, кто потерпел от их болезненной возбудимости»
[59].
Новая семья
Последняя попытка быть счастливым
Как призрак мой перед обрывом.
Е. Евтушенко
Есенин был необычен во всем — и в творчестве, и в своих желаниях, и в выборе спутницы жизни. Одни говорили, что среди женщин он искал тех, кто необходим был для создания новых поэтических образов. Другие говорили, что женщин «он искал среди знаменитых фамилий, которые могли бы прибавить ему славы». Помимо гражданских браков и кратковременных связей, у него было два законных брака, которые закончились разводами. На 30-м году жизни он делает новую попытку устроить семейную жизнь. Галина Бениславская, с которой он жил в гражданском браке после ухода от Айседоры Дункан и которая приютила у себя его сестер, любила Есенина безоглядно, а он отвечал ей только, как указывалось выше, дружеским чувством.
Сергей Есенин, 1925 г.
На его жизненном пути было много женщин, но почти до 30 лет он так и не нашел ту, с которой связал бы себя крепкими узами брака. После очередного увлечения у него, в силу особого склада его личности, вскоре исчезала новизна ощущений, они переставали вдохновлять его, и он расставался с ними. Это позволило даже его друзьям говорить о том, что увлечение женским полом ему необходимо было для всплеска вдохновения или для удовлетворения плоти, что любовь к женщине заглушалась у него «любовью к славе и к поэзии». Его друг Рюрик Ивнев писал: «Он не любил никого и ничего, кроме своих стихов. Он не любил по-настоящему ни одной женщины». Чувства Есенина к женщинам, как считали многие, были непостоянными, иногда мимолетными. Они ошибочно утверждали, что ему недоступно чувство любви — этого неуправляемого рассудком душевного движения, которое все еще остается малоизученным проявлением человеческой страсти. Друг Есенина Мариенгоф писал, что свою первую законную жену Зинаиду Райх «он ненавидел и ее же единственную и любил». Многие считали, что идеальной женой для него была бы Галина Бениславская, которая любила его до самозабвения, знала слабые стороны его натуры, прощала ему изъяны поведения и всегда приходила ему на помощь, если он в ней нуждался. Когда он был за границей с Дункан, она отметила одна день его рождения. Она надеялась, что он когда-нибудь к ней вернется. Когда он перешел к ней жить после отъезда Дункан, радости ее не было границ. Есенин жил с нею некоторое время в гражданском браке, знакомым представлял как свою жену. Он знал о ее жертвах, о ее любви к нему, о ее бескорыстии, ценил ее как порядочного и бескорыстного человека, как самого близкого друга, но был равнодушен к ней как к женщине.
5 марта 1925 года Галина на свой день рождения пригласила 25-летнюю внучку Льва Николаевича Толстого Софью Андреевну Толстую-Сухотину вместе с ее другом писателем Борисом Пильняком. Знала Галина о болезненной слабости Есенина, о его тяготении к людям известным или к их родственникам, но не подумала, что он обратит внимание на Софью Андреевну, ведь у гениальных людей крайне редко бывают гениальные потомки. Софья Андреевна была умная и порядочная женщина, но большими дарованиями не обладала. Писатель Юрий Николаевич Либединский писал о ней: «В облике этой девушки, в округлости ее лица и проницательно-умном взгляде небольших, очень толстовских глаз, в медлительных манерах сказывалась кровь Льва Николаевича. В ее немногословных речах чувствовался ум и образованность, а когда она взглядывала на Сергея, нежная забота светилась в ее серых глазах. В ее явной любви к Сергею присутствовало благородное намерение стать его помощником и другом».
Софья Андреевна была в восторге от ухаживания за нею Есенина и родным заявила, что она очень счастлива. Но родные отнеслись отрицательно к ее выбору, зная о неспокойном характере жениха и склонности к употреблению спиртных напитков. Она проигнорировала их мнение: «Я знаю, что иду на крест, но я иду сознательно. Я хотела бы жить для него и всю себя отдать ему». Друзья заметили, что он преобразился после знакомства с Толстой. Его часто видели гуляющим под руку с нею по улицам Москвы, всегда трезвого, элегантного. «В белом костюме он был обаятелен, — писал его друг, издатель Иван Васильевич Евдокимов. — Нам казалось, что, женившись, он перебесится и дальше начнется крепкая и яркая жизнь».
27 марта 1925 года Есенин по своим издательским делам уехал в Баку. В пути подвергся ограблению. С него сняли обувь и одежду, похитили деньги. «Хорошо хоть в брюках остался», — писал он Бениславской. Всегда изящный и модный, Есенин ходил теперь в потрепанной одежде с чужого плеча и в старых ботинках с чужих ног. На Кавказе он узнал о расстреле 30 марта его друга, поэта Танина Алексея Алексеевича, как «врага народа». Он поплатился жизнью за несколько антисоветских строк, напечатанных на типографском станке: «Россия стоит накануне гибели. Вместо законности — дикий произвол. Свобода мысли и свобода совести задавлены. Вот он, коммунистический рай!» В институте им. Сербского его признали невменяемым, но, несмотря на это, суд приговорил его к расстрелу. Для Есенина это была очередная тяжелая душевная травма.
Есенин не оставляет мысли о поездке в Персию. Бениславской он пишет: «Галя, вышлите 200 рублей. Нужно ехать в Тегеран, а за паспорт и аэроплан нужно платить. Передайте Толстой, что я ее помню. Поцелуйте Шурку. Галя, я очень дорожу Вами, без Вас в моей жизни было бы много плачевного. Вы мне близки как друг, но я Вас нисколько не люблю как женщину». Для Гали это признание было равносильно смертному приговору. «Сергей швыряется мною. Другой такой он не найдет», — записала она в дневнике.
Сергей Есенин и участники литературного кружка при газете «Бакинский рабочий», 1925 г.
