Профессор Ганнушкин поведение Есенина (по свидетельству Нины Алексеевны) расценивал как психопатическое (по международной классификации это патологическое расстройство личности), а бредовое восприятие окружающего считал следствием алкогольных эксцессов. Самовольным уходом Есенина из клиники 21 декабря 1925 года весь персонал был встревожен. Все подумали о суициде. О возможности убийства Есенина Н. А. Пацке ни одним словом не обмолвилась. Видимо, такой мысли тогда не возникало.
Спустя много десятилетий после гибели поэта появились публикации о том, что в клинику «внедрился» под видом больного некий Егоров, который и похитил Есенина. Авторы публикаций, видимо, не понимают, что «внедриться» в клинику не так просто: больного осматривает врач диспансера, затем врач приемного покоя, в отделении — лечащий врач, затем зав. отделением, в клинике обязательно консультирует профессор — зав. клиникой, за больным круглосуточно наблюдает средний и младший медицинский персонал, обязательно курируют студенты. Едва ли возможно не «раскусить такого внедрившегося» при таком количестве медицинских работников. Это фантазии авторов.
Юрий Львович Прокушев, секретарь правления Союза писателей, лауреат Государственной премии РФ, провел большую исследовательскую работу. Встречался с родными Есенина, с его собратьями по перу, с теми, кто к тому времени еще был жив, посылал запросы в разные инстанции. В результате выяснил, что «версия об убийстве Сергея Есенина является вульгарным некомпетентным толкованием специальных сведений, порой фальсифицированных результатов экспертизы, не лишенная сенсационных амбиций и саморекламы». Комиссия при Институте мировой литературы пришла к заключению, что «нет оснований для подтверждения версии об убийстве». На один из запросов Прокушева был прислан ответ от судебно-медицинских экспертов (письмо Н. Н. Дедова от 26 мая 1993 года): «Близкое окружение замечало в последний год странности в поведении поэта — боязнь одиночества и преследования, что объективно подтверждено выставленным диагнозом, в том числе и профессором психиатром П. Б. Ганнушкиным. Изучение многих публикаций авторов версии об убийстве вызывает подозрение в их небескорыстности. По Вашей инициативе, Юрий Львович, проделана большая безвозмездная работа высококвалифицированных ведущих экспертов России, которая позволяет сделать вывод: Сергей Есенин покончил жизнь самоубийством и отвергает гробокопательские домогательства ряда авторов. Сцена убийства, описанная Лысцовым, не подтверждена документально и является плодом фантазии автора». Того же мнения был и прокурор, криминалист Соловьев В. Н.: «Объективная реальность такова, что поэт сам ушел из жизни».
По мнению сына литератора П. Лукницкого (из дневника отца): «Есенина к гибели привел алкоголизм». Посмертные маски исследовал судебно-медицинский эксперт НИИ судебной медицины Э. И. Хомяков, который дал такое заключение: «Каких-либо морфологических признаков, характерных для рубленых, колющих, режущих и огнестрельных орудий, на гипсовых масках не выявлено. Обнаруженное вдавление образовалось в результате соприкосновения с твердым предметом цилиндрической формы. Данных за повреждение лобной кости не имеется». Такое же заключение дали и другие специалисты, исследовавшие посмертные маски независимо друг от друга.
Некоторые авторы поставили под сомнение порядочность профессора Гиляревского, предположив, что он «писал заключение под нажимом» и скрыл многие детали, подтверждавшие будто бы факт убийства, т. е. дал ложное заключение. Удивительно, как легко можно обвинить человека в преступлении, которого он не совершал, причем эти обвинения ни на чем не основаны, а сделаны лишь с целью убедить людей в правдоподобности своей версии. По воспоминаниям Н. А. Пацке, судмедэксперт профессор Гиляревский имел в медицинском мире репутацию исключительно порядочного человека. Об этом сообщал и его племянник, об этом же свидетельствуют и приводимые ниже заключения судебно-медицинских комиссий. К тому же он давал «клятву Гиппократа» (он получил высшее медицинское образование в конце XIX века), которая одно время при советской власти была отменена, теперь эта традиция снова возродилась.
27 мая 1993 года заседала расширенная комиссия с участием экспертов-криминалистов, сотрудников Института мировой литературы им. Горького, поэтов, литераторов, членов литературного объединения «Радуница», всего 70 человек. Был подведен итог ее 4-летней работы (1989 по 1993 г.) и вынесено заключение: «В настоящее время фактически нет объективных данных, которые позволяли бы усомниться в точности содержания акта вскрытия тела и проверке выводов судмедэксперта Гиляревского от 29 декабря 1925 года. Исследования масок и фотографий не дают оснований для подтверждения версии об убийстве».
Почему-то версии об убийстве выдвигаются не медицинскими работниками, не психиатрами и не судмедэкспертами, а поэтами и писателями или историками. Это люди свободной профессии, они имеют право писать о любых явлениях общественной жизни. Но они должны иметь хоть какое-то понятие о том, что пишут. Заключение о смерти всегда входило в компетенцию медицинских работников, а в случае криминала — судмедэкспертов. Судить о правомерности их мнений, об их компетенции, а тем более критиковать могут только люди, имеющие такое же образование и квалификацию. Ведь недаром же многие корреспонденты, чтобы верно отобразить какое-либо событие, становятся на время то официантами в ресторане, то водителями такси, то санитарками в больнице, а некоторые даже проникают в воровские шайки или в бордели.
Многие сторонники версии убийства Есенина пишут о том, что они хотят «смыть позор самоубийства». О каком позоре идет речь? Когда самоубийство совершает человек в состоянии душевного расстройства, самоубийство не может быть ни «позором», ни «клеймом». Это трагедия душевнобольного человека. К сожалению, на страницах печати еще встречаются иногда отголоски старых предрассудков и неверного представления о психиатрических больницах и душевнобольных людях. Но пишут в основном те, кто далек от медицины и отстал от современной жизни.
Все комиссии пришли к заключению, что нет оснований пересматривать заключение профессора Гиляревского и делать эксгумацию трупа. «Бездоказательные суждения не имеют ничего общего со специальными познаниями». Сотрудники кафедры судебной медицины им. Сеченова объяснили: вдавление на лбу образовалось от прижатия тела к трубе парового отопления. Порезы на предплечье и плече по заключению экспертов «не проникают в толщу кожи и относятся к легким (А. В. Маслов).
Внебрачный сын Есенина Александр Сергеевич Вольпин (1924–2016), эмигрировавший в 1972 году в США, написал свое мнение о гибели отца: «Слухи о травме черепа, а по некоторым данным, даже глаз был выбит, кажутся мне романтической выдумкой. Вопрос о насильственной смерти Есенина подогрет политическими соображениями. Мне кажется невероятным, чтобы можно было успешно и быстро провести в те годы такую операцию в гостинице. Я не допущу искажения истины. Он повесился, вот и все».
Нельзя говорить о каком-то «клейме», если самоубийство совершил душевнобольной человек. Гоголь в связи с душевным заболеванием отказывался от еды и уморил себя голодом, но даже тогда, в середине XIX века, при существовавших предрассудках, никто не назвал это «позором или клеймом», все понимали, что это болезнь, и его похоронили с почестями. Врач-психиатр В. X. Кандинский (брат художника), страдая тяжелым психическим расстройством, описывал свои ощущения до последней секунды своей жизни. Он покончил с собой с пером в руке под наплывом овладевающих представлений, которые вошли в учебник по психиатрии под названием синдрома психического автоматизма Кандинского — Клерамбо (Клерамбо, французский психиатр, тоже описал этот синдром, но не на своем опыте, а по рассказам пациентов). Никто не назвал и до сих пор не называет болезнь Кандинского и его самоубийство «позорным клеймом». А его книга «Псевдогаллюцинации» уникальна и до сих пор является одним из бестселлеров в психиатрии. Это был XIX век, а сейчас XXI, в котором живет просвещенный и цивилизованный народ, но в отношении душевных болезней некоторые мыслят на уровне Средневековья.
