Книга Тайна гибели Сергея Есенина. «Черный человек» из ОГПУ, страница 85. Автор книги Геннадий Смолин, Зинаида Агеева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тайна гибели Сергея Есенина. «Черный человек» из ОГПУ»

Cтраница 85

Книги для продажи в лавках имажинисты приобретали в разных местах: в конфискованных библиотеках эмигрантов, в закрывшихся частных библиотеках, у авторов книг, которые дарили им свои экземпляры. Продавали они и свои собственные сочинения. Они имели свой клуб на Тверской улице, носивший название «Стойло Пегаса», с небольшой эстрады которого они читали свои стихи.

Имажинисты подчеркивали независимость и самостоятельность своей организации: «Мы не становимся на задние лапки перед государством. Оно нас не признает, и слава богу. Мы кидаем лозунг: Да здравствует отделение государства от искусства. Да здравствует диктатура имажинизма!» Имажинисты вели себя раскованно, стараясь громко заявить о себе. На оградах, стенах и заборах, рядом с лозунгами советской власти, писали свои изречения. Переименовывали улицы в свои имена: улицу Большую Дмитровку — в улицу имажиниста Кусикова, Большую Никитскую — в улицу имажиниста Шершеневича, Петровку — в улицу имажиниста Мариенгофа, Мясницкую — в улицу имажиниста Николая Эрдмана, Кузнецкий мост — в улицу имажиниста Есенина. Через несколько дней эти самовольные названия были уничтожены стражами порядка.

Среди имажинистов наиболее находчивым и активным был Есенин. Шершеневич писал о нем: «Рязанский озорник превзошел всех в своей находчивости». В мае 1919 года они расписали стены Страстного монастыря хулиганскими надписями:


Вот они, жирные ляжки
Этой похабной стены.
Здесь по ночам монашки
Снимают с Христа штаны.

У монастыря собирались толпы любопытных. Многие возмущались и обвиняли имажинистов в «богохульстве и хамстве». Милиции приходилось с трудом наводить порядок. Получив разрешение на свой печатный орган, они дали ему название «Имажинист». Для его издания требовалось немало бумаги, которая была в то время дефицитом и находилась на строгом учете. Но они сумели преодолеть и эти трудности. Для получения бумаги в Моссовет послали Есенина как наиболее проворного и разбитного. Надев на себя крестьянскую поддевку и сапоги, он отправился к одному из депутатов. По воспоминаниям журналиста Льва Осиповича Повицкого, Есенин, «сняв шапку и кланяясь в пояс, произнес: «Сделайте Божескую милость, дайте бумагу для крестьянских поэтов». И бумагу они получили. Имажинисты выступали со своими лозунгами и речами на литературных вечерах, в клубах, в кафе, ресторанах, используя любые подмостки. Во время одного из выступлений в Политехническом музее их освистали, а кто-то бросил в Есенина моченое яблоко. Он его поймал и начал есть. Свист не прекращался. По описанию очевидцев, «Есенин стал прохаживаться по сцене, поигрывая тростью. Затем подошел к краю сцены, заложил в рот два пальца и свистнул так, что люстры задрожали». «Меня все равно не пересвистите, — сказал он. — А когда прочитаю стихи, будете аплодировать». Ошарашенный зал затих, а Есенин начал читать стихи. Закончил выступление под гром долго не смолкавших аплодисментов.

Свое мнение и свои лозунги имажинисты защищали любыми доступными способами. Однажды молодой поэт Соколов Ипполит Васильевич выступил с резкими замечаниями в их адрес, и Есенин отпустил ему «звонкую и весьма внушительную пощечину» со словами: «Теперь он войдет в русскую поэзию навсегда». Шершеневич писал по этому поводу: «Стихи Соколова вскоре забыли, а пощечину помнили долго». Такое поведение Есенина было не хулиганством, а следствием болезненного развития его личности, в силу которого он легко давал аффективные вспышки, во время которых не мог в достаточной степени управлять своими эмоциями и своим поведением. Он не позволял критиковать себя, но сам резко отзывался о некоторых литераторах. О Маяковском он писал, что тот «лишен литературного чутья и у него нет ни одной рифмы с русским лицом».

Тайна гибели Сергея Есенина. «Черный человек» из ОГПУ

Сергей Есенин, Анатолий Мариенгоф, Вадим Шершеневич, Иван Грузинов, Шеришевская, 1919 г.


На одном из вечеров, посвященном критике имажинизма, выступил поэт Валерий Брюсов и обвинил имажинистов в том, что они хотят низвергнуть существующий литературный строй и вводят в заблуждение начинающих поэтов. В ответ Есенин написал стихи в виде дружеского шаржа:


Скачет Брюсов по Тверской,
Не мышой, а крысиной.
Дядя, дядя! я большой,
Скоро буду с лысиной.

Имея доход от публикации своих стихов и от продажи книг в лавке, имажинисты жили безбедно. Есенин с Мариенгофом сняли трехкомнатную квартиру, завели борзую собаку для ее охраны, наняли молодую экономку, которая поддерживала порядок в квартире и готовила вкусные обеды «из рябчиков». Современники Есенина старались найти причину его присоединения к имажинистам. Одни считали, что он стал жертвой обмана, его затащили в имажинизм, чтобы он «скрашивал выступления бездарных имажинистов», которые «питались за счет его имени» [38]. Городецкий считал, что Есенин использовал имажинизм как трамплин, чтобы уйти «из деревенщины в мировую славу» [39].

В 1921 году имажинисты устроили литературный вечер, на который пригласили наркома Просвещения Анатолия Васильевича Луначарского. Он благоволил к Ивневу и Есенину, хлопотал об их поездке за границу. Писал об этом ходатайство в Наркомат иностранных дел 10 февраля 1921 года. Но поездка не состоялась — Ивневу пришлось ехать по служебным делам в Грузию, а Есенин немного позже встретил американскую танцовщицу Айседору Дункан, которая добилась разрешения на его поездку за рубеж.

7 августа 1921 года, когда Есенин находился в Доме литераторов им. А. С. Грибоедова на Арбате, Валерий Брюсов сообщил о кончине любимого Есениным поэта Александра Блока. Есенин воспринял это болезненно и обвинил пролетарских писателей в причастности к смерти одного из крупнейших поэтов России.

В 1922 году в группе имажинистов произошло разделение на правое и левое крыло. К правому крылу примкнули Ивнев, Кусиков, Есенин, Грузинов и Ройзман. Они считали важным условием «что писать». Представители левого крыла — Мариенгоф, Шершеневич, Эрдман, Якулов — считали, что для них важно «как писать».

Вскоре лозунги имажинизма и «беспорядочное нагромождение образов» перестали устраивать Есенина. Ему тесно стало в рамках имажинизма. В одном из своих выступлений он заявил: «Мои собратья увлеклись словесной формой. У них нет согласованности и чувства родины». После своего возвращения из заграничной поездки Есенин 31 августа 1923 года посылает в газету «Правда» открытое письмо в соавторстве с Грузиновым: «Мы, создатели имажинизма, доводим до всеобщего сведения, что группа имажинистов в доселе известном составе объявляется нами распущенной». Его заявление вызвало резкий протест остальных имажинистов, которые назвали его «развязным и безответственным». Через 9 дней после опубликования заявления Есенина они написали ответ: «Есенин примыкал к нашей идеологии, пока она была ему удобна. Мы не были уверены в нем как в соратнике и принуждены отмежеваться от него. В нашем представлении Есенин безнадежно болен психически и физически, и это является оправданием его поступка. Роспуск Есениным имажинизма является доказательством его собственной распущенности».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация