Утром Наташа первым делом позвонила Ольге и все ей
рассказала.
— Тебе надо бежать оттуда! — заявила испуганная
подруга. — Немедленно.
— Нет, Ольга, Парамонов обещал прислать мне кого-нибудь
на подмогу. По крайней мере, теперь-то он разобрался в ситуации. Понять не
могу, почему раньше у нас не получался нормальный диалог.
Но ты должна мне помочь в другом. Можешь подъехать в
Березкино после работы?
— Конечно! А зачем?
— Покровский раскаялся в том, что попросил
несексуальную женщину. Теперь ему нужна нормальная.
— А где ее взять? — удивленно спросила Ольга.
— Из меня сделать, естественно! Давай, дорогая, думай,
как исправить все то, что мы натворили. У тебя материальная помощь, которую
выделил мне начальник, так что — трать, не стесняйся.
— Кстати, первый раз вижу, чтобы столь мелкой сошке, как
ты, выделяли такие большие деньги в качестве материальной помощи. Что ты
сказала начальнику?
— Да ничего, — пожала плечами Наташа. — Он
сам предложил! В общем, так. Приезжай завтра к семи, я отнесу твои покупки в
дом, потом сяду в твою машину, и мы как будто бы уедем в город.
— А на самом деле?
— А на самом деле я пойду в разведку.
— С кем?
— С собакой.
— Господи, где ты возьмешь собаку?
— Да вот она у меня тут лежит. Азор, голос!
— Гав! — с удовольствием сказал Азор.
— Ну, я смотрю, ты там обжилась, — констатировала
Ольга и стала спрашивать, как проехать к дому Покровского.
Только Наташа начала ей объяснять, как в комнату без стука
ворвался сам Покровский с бадминтонной ракеткой в руке.
— Что?! — закричал он, выставив ракетку перед
собой.
— Что?! — испуганно повторила Наташа, глядя на
него во все глаза.
— Азор залаял!
— Он просто так.
— Уверены?
— Ну, вы вообще, Андрей Алексеевич! — возмутилась
Наташа. — То в кабинет стучали, а то в спальню без стука влетаете.
— Да ладно вам, — отмахнулся тот. — Что я тут
у вас могу увидеть особенного? Ваше голое тело?
Ну, даже если увижу — без чувств не упаду.
— Не зарекайтесь, — ехидно заметила Наташа и снова
поднесла трубку к уху. — Алло, ты меня слушаешь?
— Что это у вас за странные отношения? — тотчас же
спросила потрясенная Ольга. — В жизни никогда не слышала, чтобы так
разговаривали с человеком, к которому нанялись на работу. В конце концов, я
руковожу агентством по трудоустройству, которое несет за тебя ответственность
как за работника!
— Успокойся, он не станет жаловаться.
— — Ты уверена?
— На все сто. Ты, главное, одежду мне привези.
— И туалетную воду. И лак для ногтей.
— Что ты меня учишь? — хмыкнула Ольга. — Мне
достаточно было послушать вашу беседу, чтобы сообразить, что надо привезти.
— Кстати, Ольга, скажи своей любимой сестре, что она
большая, набитая соломой дура. И, будь любезна, не смягчай эпитетов.
— Я забыла тебя предупредить, — пробормотала
Ольга. — А что, этот шут гороховый уже появлялся?
— Еще как появлялся! Вы вообще — спрятали меня, называется!
А потом всем, кому не лень, даете мой адрес. Выходит, за Ерискиным слежка была.
И это вы меня рассекретили с Ксюшей.
Ольга долго ныла и извинялась, прежде чем положить трубку.
Наташа отказалась от завтрака, взяв с собой чашку чаю. Уж
сегодня-то она потрудилась на славу! Злость на Покровского оказалась отличным
стимулом для ударной работы. На обед он позвал ее сам, внимательно оглядев
папки, перекочевавшие из одной стопки в другую.
— Как вы думаете, — спросил он, — сколько
времени потребуется на то, чтобы привести архив в божеский вид?
— Я постараюсь все сделать побыстрее, — холодно
ответила Наташа, поднося вилку ко рту.
На Генриха она старалась не смотреть, потому что видела в
его поведении явные признаки волнения, что ее не просто настораживало — пугало.
Версия с бесстыдными фотографиями казалась ей самой
удобоваримой. А там — кто его знает? Эти чертовы ноги под кроватью не давали ей
покоя.
Азор, которого выпускали погулять, а потом снова затащили
внутрь, повсюду бегал и цокал когтями. В какой-то момент они с собакой остались
в доме одни — Генрих о чем-то спорил с садовником возле беседки, Марина с
Валерой отправились прогуляться, а Покровский засел в гараже и чем-то там
стучал. Наташа встала размять спину и вышла в холл, сладко потягиваясь. Потом
вспомнила про нож и подумала — на месте ли он? Хорошо ли она его спрятала?
На всякий случай она решила это проверить и отправилась на
второй этаж. Азор побежал следом, вырвался вперед, резко свернул вправо и
боднул головой дверь комнаты Генриха. Ворвался внутрь, промчался вихрем по
помещению и выскочил. По дороге что-то такое уронил, и это что-то с грохотом
повалилось на пол.
— Балда такая! — попеняла ему Наташа и засунула
голову в комнату.
На полу валялись сброшенные псом вещи, которые Генрих,
по-видимому, достал из комода.
Ящики комода были открыты, а вещи лежали повсюду, в том
числе и на стульях. Наташа двумя руками стала собирать все, что оказалось на
полу.
В том числе там была довольно большая шкатулка, из которой
вывалились фотография и письмо. На снимке была изображена довольно молодая
женщина с прелестными ямочками на щеках и задорным взглядом. Наташа повернула
фотографию обратной стороной и прочитала: «Дорогому Генриху на память, Мария».
Значит, это его жена — та, что не справилась с управлением
машины и разбилась на дороге. Надо же — она моложе Генриха, и намного! Бумага,
на которой было написано письмо, на уголках пожелтела, выходит, этому письму
тоже не день и не два.
Наташа не собиралась читать письмо, она только кинула на
него взгляд и немедленно зацепилась им за слова: «В моей смерти прошу никого не
винить». Господи боже! Неужели жена Генриха покончила с собой?! Наташа
торопливо развернула бумагу и начала лихорадочно шарить глазами по строчкам. «Я
делаю это, потому что не могу больше жить во лжи… Я люблю не своего мужа, а
другого мужчину. Люблю давно и безнадежно. Если у меня все получится и я отойду
в мир иной, расскажите Андрею, как я его любила…»
«Черт знает что такое! — про себя возмутилась Наташа и
очень быстро спрятала бумаги в шкатулку. Захлопнула ее, положила на стул и
быстро вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. — Невероятно!
Немыслимо! Жена Генриха беззаветно любила Покровского и из-за него покончила с
собой! Направила машину в дерево или в ограждение. А Генрих после этого продолжает
спокойно трудиться в его доме. Что эти странные люди себе думают? Что они
чувствуют?!»
