— Спасибо за идею, — буркнула Наташа.
Идея действительно была неплохая. Друг ее детства Максим
Погудкин работал в Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Состав почвы
там запросто определят! Только сделать это надо оперативно. Она позвонила Ольге
и насела на нее так, что та в конце концов взвыла.
— Ладно! Пришлю к тебе Севу Шевердинского.
Срываю с места ценного работника, сама вместо него сяду за
стол простого клерка. Оценишь ли ты когда-нибудь величие моего подвига?
— Только ты сначала позвони Максиму и договорись с ним.
— Я же пообещала — все беру на себя!
Наташа решила никуда не ходить, а скоротать время тут же, за
столиком кафе. В ее положении толпа — это самая большая опасность: здесь к
человеку легко подобраться незамеченным. Она сидела, тянула сок через согнутую
кочергой трубочку и обкатывала в уме свою версию случившегося в Березкине. Она
догадалась, кто преступник. Неожиданно догадалась. А теперь сама не может
поверить в свою догадку. Неужели она права? Просто в голове не укладывается,
что это — убийца! Если экспертиза подтвердит ее выводы…
К сожалению, результаты этой экспертизы следствие не примет
во внимание. И даже если обратиться к тем людям, которые заняты поисками
преступника здесь, в Березкине, они вряд ли поддержат ее версию — версия
целиком построена на психологических наблюдениях, и в ее фундаменте не лежит ни
одного достоверного факта.
Как же вывести преступника на чистую воду?
Есть только один надежный способ. При всех намекнуть на то,
что она в курсе дела, и предоставить преступнику возможность с ней
расправиться.
А кто защитит ее в самый последний момент? Покровский? Тогда
ему заранее придется рассказать всю правду, а Наташа боялась, что он с собой не
совладает — слишком сильным будет потрясение. Ему ведь придется притворяться, а
большинство мужчин вообще на это не способно, и Покровский как раз из их числа.
Пока она размышляла, приехал Сева Шевердинский. Он удачно
припарковался, вышел из машины и, отыскав взглядом вывеску, двинулся вперед.
Наташа сидела под зонтиком в глубине кафе и обмахивалась салфеткой. Сева увидел
ее и, изменив направление, зашагал более целеустремленно. В тот же миг возле
Наташи как из-под земли вырос официант и спросил:
— Сока не желаете?
И подал ей карту. Руки у него были огромные, загорелые, с
толстыми корявыми пальцами. Мужчина за столиком напротив засобирался и,
поднявшись на ноги, принялся сгребать со стула свое добро — газету, солнечные
очки, футляр…
«Да это наверняка оперативники! — догадалась
Наташа. — Негодько, конечно, мне ничего не сказал, но не дура же я
совсем!» Она поглядела на Севу, заулыбалась и отчаянно замахала ему рукой. Сева
тоже помахал и показал зубы гребешком. Чего ж ему не порадоваться — его
вытащили из душного офиса и дали возможность немного попрохлаждаться.
Увидев, как Наташа с Севой рады друг другу, мужчина напротив
раздумал уходить и крикнул официанту:
— А принесите-ка мне порцию мороженого!
У Наташи сразу потеплело на душе. Значит, ее и в самом деле
охраняют. Отлично. Вот кому она сдаст убийцу, когда тот попытается отправить ее
на тот свет, — оперативникам! Теперь, главное, все правильно спланировать.
Чтобы, как говорится, — и волки были сыты, и овцы остались целы. Придется
совместить все так, чтобы ее сначала захотели отравить, а потом уже зарезать.
— Давай посылочку, — велел Шевердинский,
приземлившись на стул. — Отвезу тебя в твое Березкино и сразу поеду в
Тимирязевскую академию.
Ольга сказала, что дело суперсрочное.
— Как мне тебя благодарить, Севочка? — воскликнула
Наташа.
— Ну, это мы после обкашляем, — пообещал любимец
женщин и, залив в рот полбутылки «Аква минерале», зажевал ее льдом. —
Главное, ты правильно ставишь вопрос — благодарность я с тебя обязательно потом
стребую. Сходишь куда-нибудь со мной — в ночной клуб потусоваться или в ресторан
покушать под музыку.
— Хорошо, Севочка. — Наташа была готова на все,
лишь бы он сделал, о чем его просили.
Всю дорогу до Березкина Сева рассказывал ей смешные истории,
которые случались с ним, как правило, в моменты бурного ухаживания за
женщинами, а Наташа думала только об убийце. Ей нельзя выдать себя. Он не
должен знать, что она уже догадалась. Его следует напугать, намекнув, что она
вот-вот догадается. Непростая задачка!
* * *
Покровский курил на крыльце и, когда Наташа вышла из машины,
затоптал окурок и спустился к ней.
— Вы все-таки вернулись, — сказал он без всякого
выражения.
Он вроде бы совсем не обрадовался, хотя она на это
надеялась. И сердито спросила:
— А что, вы уже отдали вакансию кому-то другому?
— Архив — ваш, — коротко ответил он. — Хотите
есть? Народ собирается ужинать.
— Да, — ответила Наташа. — Очень хочу.
На самом деле есть она не хотела, зато мечтала попасть за
общий стол.
— Вы должны быть тронуты вниманием близких — они вас
поддерживают.
— Конечно, — заметил Покровский. —
Поддерживают. Но кто-то из них может оказаться убийцей. В голову лезут всякие
нехорошие мысли.
— Андрей Алексеевич, — твердо сказала Наташа,
останавливаясь прямо перед ним. — Вы не должны прятать голову в песок.
Надо быть готовым к худшему.
— Черт бы вас побрал! — неожиданно воскликнул
Покровский. — Вы что-то такое крутите-мутите. Вы кого-то подозреваете?
— Никого конкретно, — соврала Наташа. — Но
это безусловно кто-то из своих. Как говорили в одном эротическом фильме —
ставлю голову против задницы.
— Меня это измучило, — понизив голос, признался
Покровский. — Моя жизнь остановилась, а милиция занимается каким-то
дерьмом!
— Не волнуйтесь, из этого дерьма позже обязательно
вылупится что-то стоящее.
— Спасибо на добром слове, — хмыкнул он и открыл
дверь, пропуская ее в дом.
— Наташа! — обрадовалась Марина и помахала ей
рукой со своего места.
Валера Козлов, испытывающий постоянный стресс на территории
Покровского, вертелся на стуле, словно грешник на сковородке. Он рассеянно
улыбнулся Наташе и снова углубился в горку тертой морковки.
— Отлично, что успели к ужину, потом не
разогревать, — заметил Генрих и поставил на стол еще один прибор.
— Как город? — поинтересовалась Лина, подмигнув
Наташе. Вероятно, таким образом она выражала ей свою женскую солидарность.
— Стоит, проклятый, — ответила та и накинулась на
картошку.
От картошечки Генриха, поджаренной на сливочном масле с
чесноком, любой гастрит подавал в отставку.
