Сказать по правде, она себя именно так и чувствовала —
сироткой, за которой гонятся серые волки. Получив свой коньяк, Наташа сделала
глоток, обернулась.., и увидела Негодько, который как раз входил в дверь. Он
отыскал свою жертву и впился в нее глазами.
От ужаса Наташа подскочила, уронила сумочку на пол, сползла
с табурета и, сев на корточки, сжалась в комочек. Через некоторое время ее
сосед нетерпеливо пошевелил ногой и спросил сверху:
— Эй, дама, с вами все в порядке?
— В полном, — соврала Наташа и встала в полный
рост — красная и недовольная.
Надо же, он назвал ее дамой! Мог бы сказать — «девушка». В
конце концов, именно сегодня она рассчитывала на то, что выглядит на двадцать
два.
В тот же миг позади нее раздался резкий оклик:
— Фекла Валерьяновна!
Наташа решила ни за что не сознаваться, что она — это она.
Приосанилась, сделала гордое лицо и, медленно обернувшись, уставилась в глаза
своему преследователю. К ее ужасу, он снова полез в карман, и тогда она быстро
сказала:
— Вы ошибаетесь, любезный! Я никакая не Фекла и уж тем
более — не Валерьяновна! Какая я вам Фекла Валерьяновна? Ха-ха!
— Ха-ха! — сердито повторил за ней
Негодько. — Очень смешно. Ну вот что, госпожа Серохвостова, хватит ломать
комедию!
Зеленоглазый тип вместе с глотком спиртного поспешно
проглотил ухмылку. Фамилия Серохвостова пришлась ему по душе.
— Да какая я вам Серохвостова?! — ненатуральным
тоном заявила Наташа.
— На самом деле я в курсе, что вы Смирнова, —
тотчас отозвался Негодько. — Вы намеренно ввели меня в заблуждение.
— Какие-то проблемы? — полюбопытствовал бармен,
появляясь возле них, словно бесплотный дух.
— Никаких проблем! — угрожающим тоном ответил Негодько.
— Гражданин перепутал меня с какой-то
Серохвостовой! — быстро сообщила Наташа. — Пристал как банный лист:
подавай ему Феклу Серохвостову! В крайнем случае — Наталью Смирнову. Тогда как
я на самом деле — Ксения Кушакова.
— Да что ж вы врете-то? — Негодько налился
багровой ненавистью.
— Я никогда не вру! В моем паспорта черным по белому
написана моя фамилия — Кушакова.
— Покажите! — ее мучитель выпятил подбородок и
широко расставил ноги, словно собирался драться.
— Вот! — сказала Наташа, добыв из сумочки
одолженный документ и сунув его под нос Негодько. — Съели?
— Вы что, рецидивистка? — угрюмо поинтересовался
тот и немедленно воскликнул:
— И что это за фотография?!
— Чем она вам не нравится? — проворчала Наташа,
ловко спрятав паспорт обратно в сумочку.
— Там сфотографирована хорошенькая девушка!
— Ну вы и хам! — искренне возмутилась
Наташа. — Так меня оскорбить!
— Я вас не оскорбляю! Но на фотографии в вашем паспорте
— вовсе не вы. Кто это там сфотографирован?
— Могу вас заверить, что не Серохвостова, — желчно
ответила она.
— Да что вы мне мозги канифолите?!
— Это не я вам, а вы мне канифолите! Разве я спрашиваю
у вас, кто фотографировался на ваш паспорт — Рябчиков или Чернопрюкин?
— Какой Чернопрюкин? — оторопел Негодько. —
Кто это еще такой?
— Это никто, это просто пример!
— Зачем вы меня путаете?
В этот момент в кармане у Негодько зазвонил телефон. Он
выхватил его молниеносным движением и прижал к уху. Послушал несколько секунд и
немедленно бросился вон из бара, крикнув на ходу:
— Мы с вами еще встретимся!
— Жду не дождусь, — пробормотала Наташа и одним
большим глотком допила коньяк.
Ей было страшно. Во время разговора она взмокла и теперь
обмахивалась ручкой, как какая-нибудь впечатлительная дамочка на просмотре
фильма «Нашествие помидоров-убийц». Тип, который сидел по левую руку и
прослушал весь «концерт», изо всех сил делал вид, что он глух и нем. Впрочем,
зеленый глаз постоянно косил в сторону Наташи, и она это прекрасно видела.
Ясное дело, что ему любопытно! Любопытно — но не более того. Губы у незнакомца
были узкие, безо всяких изгибов — бесчувственные. Маловероятно, что такой
человек способен проявить интерес к женщине, попавшей в трудную ситуацию, и при
случае совершить геройский поступок, выручив ее из беды.
Прошла пара минут, и к барной стойке приблизился кто-то еще.
Сначала Наташа увидела тень, упавшую на ее стакан, затем услышала сопение и
непроизвольно съежилась. Однако переживала она совершенно напрасно. Рядом с ней
обосновалась незнакомая женщина лет тридцати — невысокая и полненькая, с розовыми
щечками и решительно сжатыми губами.
Окинув ее быстрым взглядом, Наташа успокоилась и заказала
вторую порцию коньяка. И вдруг розовощекая дама повернула голову и громко
спросила:
— Вы его девушка?
— Нет! — испуганно ответила Наташа, подумав
почему-то про зеленоглазого.
— Слава богу! — от облегчения ее соседка
немедленно потеряла форму и расплылась по табурету, подобно плохо взбитому безе
в жаркой духовке. — Ах, как я расстроилась, когда увидела вас вместе! Он
мне сразу же безумно понравился.
Наташа нетерпеливо поерзала и покосилась на зеленоглазого.
Он по-прежнему делал вид, что разговор его не касается.
— Видите ли, — продолжала розовощекая, — мы
работаем вместе. Он устраивает для гостей быт, а я — праздники.
«Он — это Ерискин, — пронеслось у Наташи в голове. —
Неужели этот тип и в самом деле может разбить женское сердце?»
— Кстати — меня зовут Тося.
Она протянула маленькую ручку, и Наташа с глупым выражением
лица ее пожала.
— С тех пор как мы встретились, я мечтаю о нем денно и
нощно! — переходя на шепот, поведала Тося. — Так, значит, вы не его
девушка?
— Ну что вы! Как вы могли подумать! — воскликнула
Наташа, не уточняя, впрочем, кто же она такая есть. — Теперь-то я понимаю,
для кого Роман решил устроить романтический вечер при свечах! То есть без свечей.
— Что? — ахнула Тося, покраснев. — Вечер? Со
мной? Но он ничего мне не говорил!
— Еще скажет! — пообещала Наташа, прикидывая, как
использовать снятый Ерискиным двадцать четвертый номер к всеобщему удовольствию. —
Мы с ним добрые друзья, — приврала она. — Он мне рассказывает
буквально все, что у него на сердце.
Наташа обратила внимание на то, что зеленоглазый
окончательно потерял интерес к происходящему и повернулся к ним спиной. Это
была широкая спина, за которой, наверное, приятно прятаться. Когда окрыленная
Тося упорхнула, Наталья закинула ногу на ногу и подперла щеку кулаком. Две
порции коньяку на голодный желудок сделали свое дело — страх не то чтобы исчез,
но как-то съежился и потерял остроту. «Неужели, — подумала Наташа, —
мне не удастся ускользнуть от убийц? Да это мне раз плюнуть!».
