Первые шесть дней перехода прошли в ослеплении неземной красотой. Тропа вела нас мимо полян, заросших можжевельником, карликовыми березами, голубыми елями и рододендронами, мимо громыхающих водопадов, мимо чарующих садов камней и журчащих потоков. Навевая воспоминания о полете валькирий, линия горизонта щетинилась вершинами, о которых я читал в детстве. Большинство моих вещей тащили яки и носильщики, поэтому в рюкзаке оставались только куртка, пара плиток шоколада, фотоаппарат и еще кое-какие мелочи. Не обремененный тяжелым грузом, никуда не торопясь, просто получая удовольствие от прогулки по экзотической стране, я шел, словно в трансе, но эйфория редко длилась долго. В какой-то момент я вспоминал, куда я иду, и тень Эвереста проносилась в моем сознании, моментально возвращая меня к действительности.
Каждый из нас шел в своем темпе, останавливаясь, чтобы отдохнуть в придорожных чайных и поболтать с прохожими. Я часто оказывался в компании Дуга Хансена, почтового служащего, и Энди Харриса, младшего проводника в команде Роба Холла. Энди, которого Роб Холл и все его новозеландские друзья звали Гарольд, был большим, крепким парнем, обладавшим сложением защитника НФЛ и притягательной внешностью мужчины из ролика с рекламой сигарет. Во время новозеландской зимы он работал проводником у лыжников, обеспечивая им доставку вертолетом. Летом он выполнял работы для ученых, проводивших геологические исследования в Антарктике, или сопровождал альпинистов в новозеландских Южных Альпах.
Пока мы поднимались по тропе, Энди с тоской говорил о женщине, с которой он жил; она была врачом, и звали ее Фиона Макферсон. Когда мы присели отдохнуть на камень, он достал из рюкзака фотографию и показал мне. Фиона была высокой блондинкой со спортивной фигурой. Энди рассказывал, что они с Фионой уже наполовину построили дом в горах за Квинстауном. Увлеченно повествуя о нехитрых радостях распиловки бревен и забивания гвоздей, Энди признавался, что, когда Роб впервые предложил ему эту работу на Эвересте, он засомневался, принимать ли предложение: «Вообще-то трудно было оставить Фай и дом. Мы ведь тогда как раз покрыли крышу, понимаешь? Но как можно отказаться от шанса подняться на Эверест? Тем более когда есть возможность поработать бок о бок с таким человеком, как Роб Холл».
Хотя Энди еще никогда не бывал на Эвересте, он не был чужим в Гималаях. В 1985 году он поднимался на сложную гору под названием Чебуцзе (6683 метра) в тридцати милях к западу от Эвереста. А осенью 1994 года, помогая Фионе в организации медицинской клиники, провел четыре месяца в Фериче — унылой, терзаемой ветрами деревушке, расположенной на высоте 4270 метров над уровнем моря, в которой мы останавливались на ночевку 4 и 5 апреля.
Клиника была основана Гималайской спасательной ассоциацией (ГСА) преимущественно для лечения горной болезни (хотя она также предоставляет бесплатную медицинскую помощь местным шерпам) и для информирования туристов о коварных последствиях подъема в горы на слишком большую высоту и в слишком быстром темпе. На момент нашего визита штат четырехкомнатной клиники состоял из французского терапевта Сесили Бувре, пары молодых американских врачей Ларри Силвера и Джима Литча и энергичного юрисконсульта по охране окружающей среды Лауры Займер, также американки, которая помогала Литчу.
Решение основать клинику было принято в 1973 году, после того как четыре члена японской туристической группы заболели горной болезнью и умерли поблизости от этих мест. Раньше, когда клиники не было, острая горная болезнь уносила жизни одного-двух из каждых 500 туристов, проходящих через Фериче. Займер подчеркивала, что вызывающий тревогу уровень смертности возрос не за счет несчастных случаев среди альпинистов; жертвами становились «самые обычные туристы, которые никогда не отваживались отклоняться от установленных маршрутов».
Теперь, благодаря обучающим семинарам и экстренной помощи, оказываемой добровольцами из персонала клиники, уровень смертности снизился до одного летального исхода на 30 тысяч туристов. Хотя идеалистически настроенные западники вроде Займер работают в клинике Фериче, не получая никакого вознаграждения, и даже сами оплачивают перелет в Непал и обратно, все равно эти должности являются престижными и привлекают высококвалифицированных соискателей со всего мира. Каролина Маккензи, доктор из экспедиции Холла, работала в клинике ГСА с Фионой Макферсон и Энди осенью 1994 года.
В 1990 году, когда Холл впервые поднялся на Эверест, клиникой успешно руководила самоуверенная Джен Арнольд, терапевт высшей категории из Новой Зеландии. Холл познакомился с ней, когда проходил через Фериче по пути на Эверест, и был сражен наповал. «Я попросил Джен выйти за меня, как только вернулся с Эвереста, — вспоминал Холл во время нашей первой ночевки в этой деревушке. — В наше первое свидание я предложил ей вместе съездить на Аляску и совершить восхождение на гору Мак-Кинли. И она согласилась». Они поженились через два года В 1993 году Арнольд поднялась на Эверест вместе с Холлом; в 1994 и 1995 годах она путешествовала до базового лагеря, работая в качестве экспедиционного доктора. Арнольд вернулась бы в горы и в этом году, если бы не была на седьмом месяце беременности — они ждали первенца. Поэтому работа досталась доктору Маккензи.
В четверг после обеда, в нашу первую ночевку в Фериче, Лаура Займер и Джим Литч пригласили в клинику Холла, Харриса и Хелен Уилтон, нашего менеджера базового лагеря, чтобы поднять бокалы и поболтать. На протяжении вечера разговор то и дело возвращался к теме риска, связанного с подъемом — и сопровождением — на Эверест. Литч вспоминает дискуссию с ужасающей ясностью: Холл, Харрис и Литч пришли к полному согласию в том, что рано или поздно «неминуемо» произойдет большое несчастье с трагическим исходом для большого числа клиентов. Литч, который прошлой весной поднялся на Эверест со стороны Тибета, говорил, что «Роб считал, что с ним ничего не случится» — он был озабочен лишь «необходимостью уберечь других ослов из команды» — и что если беда и разразится, то скорее всего «на более опасном северном склоне», со стороны Тибета».
В субботу 6 апреля, после нескольких часов подъема от Фериче, мы дошли до нижнего края ледника Кхумбу, ледового языка в двенадцать миль длиной, который сползает по южному боку Эвереста и будет служить нам дорогой — я очень надеялся — к вершине. Мы находились теперь на высоте 4880 метров; последние следы растительности остались позади. Двадцать каменных монументов
[16] стояли в мрачном ряду вдоль гребня на верхней оконечности ледниковой морены, возвышаясь над затянутой туманом долиной.
Эти монументы установлены в честь альпинистов, погибших на Эвересте, большинство из них шерпы. Начиная с этого места и дальше нашим миром будет бесплодное монохромное пространство камней и гонимого ветрами льда. И несмотря на умеренную скорость подъема, я начал чувствовать действие высоты, которая принесла мне головокружение и постоянную одышку. Тропа здесь во многих местах оставалась погребенной под высокими зимними сугробами. Когда снег становился мягким на послеполуденном солнце, копыта наших яков проваливались сквозь наст и животные валились на брюхо. Ворчливые погонщики яков били их, заставляя двигаться дальше, и грозились повернуть обратно. К концу дня мы дошли до деревни Лобуче и там нашли убежище от ветра в тесной и невероятно грязной лоджии.
