Наиболее современные кислородные системы российского производства, которыми пользовался Холл, состояли из жестких пластиковых кислородных масок, какие носили летчики-истребители МиГ-ов во время войны во Вьетнаме, соединенных резиновым шлангом и грубым регулятором со стальной, оранжевого цвета канистрой со сжатым газом. (Будучи меньше и намного легче, чем водолазный баллон, такая канистра, наполненная кислородом, весила около трех килограммов.) Хотя во время нашей предыдущей стоянки в третьем лагере мы спали без кислородной поддержки, но теперь, во время штурма вершины, Роб строго настаивал на том, чтобы мы дышали кислородом на протяжении ночи. «Каждую минуту, пока вы находитесь на этой высоте и выше, состояние вашего организма и мозга ухудшается», — предостерегал он. Клетки мозга отмирали. Кровь опасно густела и становилась вязкой. Капилляры на сетчатке самопроизвольно лопались. Даже во время отдыха наши сердца бились с сумасшедшей скоростью. Роб обещал: «Кислород замедлит ухудшение состояния и поможет заснуть».
Я попытался внять советам Роба, но клаустрофобия взяла верх. Когда я зажимал маской рот и нос, мне представлялось, что я задыхаюсь, поэтому через час мучений я снял ее и провел остаток ночи без кислорода, тяжело дыша и нервно ерзая, проверяя часы каждые двадцать минут, чтобы убедиться, что время вставать еще не пришло.
Внизу, в тридцати метрах от нашего лагеря, вкопанные в склон в столь же опасном месте, стояли палатки большинства других команд, включая группу Скотта Фишера, южноафриканцев и тайваньцев. Рано утром следующего дня, в четверг, 9 мая, когда я натягивал ботинки для подъема в четвертый лагерь, Чен Ю-Нан, тридцатишестилетний сталевар из Тайпея, выполз из своей палатки, чтобы опорожнить кишечник. Он был обут только во вкладыши ботинок с очень гладкой подошвой — эта ошибка ему дорого стоила.
Когда он присел на корточки, то потерял на льду опору под ногами и полетел вниз со стены Лхоцзе. Невероятно, но пролетев больше 20 метров, он попал вниз головой в трещину, которая задержала его падение. Шерпы, которые все это видели, спустили веревку, быстро выбили его из щели и сопроводили назад в палатку. Хотя он был побит и сильно напуган, но не казался серьезно пораненным. В то время никто из команды Холла, в том числе и я, еще не понимали, что случилось несчастье.
Вскоре после этого Макалу-Го и его команда оставили Чена одного в палатке восстанавливать силы, а сами отбыли к Южной седловине. Несмотря на обещание Макалу не штурмовать вершину 10 мая, данное им Робу и Скотту, Го явно изменил свои планы и теперь предпринимал попытку подняться на вершину в тот же день, что и мы.
Во второй половине того же дня шерп Джангбу перенес грузы к Южной седловине и на спуске вниз остановился в третьем лагере, чтобы проверить состояние Чена. Он обнаружил, что состояние тайваньского альпиниста значительно ухудшилось: он потерял ориентацию и испытывал сильную боль. Приняв решение о необходимости его эвакуации, Джангбу привлек к участию еще двух шерпов и начал спуск Чена вниз по стене Лхоцзе. Через сотню метров от начала спуска по ледяному склону Чен неожиданно опрокинулся и потерял сознание. Минутой позже внизу, во втором лагере, с треском ожило радио Дэвида Бришерса: это был Джангбу, сообщавший испуганным голосом, что Чен перестал дышать.
Бришерс и его товарищ по команде IMAX, Эд Вистурс, поспешили наверх, чтобы попробовать привести его в чувство, но когда они добрались до Чена — на это потребовалось приблизительно сорок минут, — то уже не обнаружили у него признаков жизни. В тот вечер, когда тайваньцы прибыли к Южной седловине, Бришерс связался с ними по радио. «Макалу, Чен умер», — сообщил Бришерс руководителю тайваньцев.
«О’кей, — ответил Го. — Спасибо за информацию». Затем он заверил свою команду, что смерть Чена никоим образом не повлияет на их планы уйти в полночь к вершине. Бришерс был поражен. «Мне пришлось вместо Макалу закрыть глаза его товарищу, — говорит он, не скрывая гнева. — Мне пришлось стащить тело Чена вниз. И все, что Макалу мог сказать, было „о’кей“. Я не знаю, может быть, это нормально в их культуре. Может быть, он считал, что лучшим способом почтить память Чена было продолжить штурм вершины».
За шесть прошедших недель на горе произошло несколько серьезных несчастных случаев: Тенцинг упал в трещину еще до того, как мы прибыли в базовый лагерь; заболел высокогорным отеком легких Нгаванг Топче и последовало ухудшение его состояния; у молодого, по всем меркам здорового английского альпиниста Джинджа Фуллена из команды Мэла Даффа случился сердечный приступ возле вершины ледопада; на датчанина Кима Сейберга из команды Даффа на ледопаде свалился серак и поломал ему несколько ребер. Однако до этого момента никто не умирал.
Смерть Чена набросила на гору погребальный покров, молва о несчастье распространялась от палатки к палатке, но тридцати трем альпинистам через несколько часов предстояло отправиться на вершину, и уныние было быстро вытеснено предвкушением того, что ожидало впереди. Большинство из нас просто были слишком глубоко во власти вершинной лихорадки, чтобы размышлять об этой утрате. Мы предполагали, что позже, когда мы все поднимемся на вершину и вернемся обратно, будет достаточно времени для раздумий.
Глава двенадцатая
ТРЕТИЙ ЛАГЕРЬ
9 мая 1996 года. 7300 метров
Я смотрел вниз. Мысль о спуске не прельщала… Слишком много труда, слишком много бессонных ночей и слишком много мечтаний было вложено в то, чтобы нас занесло так далеко. Мы не могли вернуться сюда в следующий уик-энд, чтобы предпринять еще одну попытку. Идти вниз теперь, даже если бы мы сумели это сделать, значило бы спускаться навстречу будущему, где нас неотступно будет преследовать один большой вопрос: а как бы это было?
Томас Ф. Хорнбейн «Эверест. Западный гребень»
Проснувшись вялым и неуверенным в себе после бессонной ночи в третьем лагере, я медленно оделся, растопил лед и вышел из палатки. Это было в четверг 9 мая. К тому времени, как я упаковал рюкзак и пристегнул кошки, большинство клиентов из группы Холла уже поднимались по перилам к четвертому лагерю. Что удивительно, Лу Кейсишк и Фрэнк Фишбек были среди них. Поскольку вчера вечером они были в совершенно разбитом состоянии, я полагал, что они оба примут решение прекратить попытку восхождения. «Вот те на!» — воскликнул я, пораженный, что мои товарищи все-таки решились штурмовать вершину.
Я поспешил присоединиться к своей команде и, посмотрев вниз, увидел очередь приблизительно из пятидесяти альпинистов из других экспедиций, двигающихся вверх вдоль перил, — это было слишком; первые из них были сейчас непосредственно подо мной. Мне не хотелось попасть в давку — она могла продлить мое пребывание под обстрелом камней, падающих сверху, и подвергнуть другим опасностям. Я прибавил шагу, решив продвинуться к началу очереди. Однако, поскольку только одна веревка тянулась вверх по стене Лхоцзе, было довольно сложно обойти медленных альпинистов.
