Коль скоро Эверест был объявлен самой высокой вершиной в мире, то стало лишь делом времени, когда люди надумают его покорить. После того как в 1909 году американский исследователь Роберт Пери возвестил о покорении Северного полюса, а в 1911 году норвежская экспедиция, возглавляемая Руалем Амундсеном, достигла Южного полюса, Эверест, или так называемый Третий полюс, стал самым притягательным объектом в области освоения земного пространства. По заявлению Гюнтера О. Диренфурта, знаменитого альпиниста и летописца первых гималайских восхождений, покорение этой вершины стало «делом чести всего человечества, делом, от которого нельзя отказаться, каких бы потерь оно ни стоило».
Эти потери, как оказалось, были впечатляющими. После открытия, сделанного Сикхдаром в 1852 году, потребуются жизни двадцати четырех человек, усилия пятнадцати экспедиций и сто один год времени, прежде чем вершина Эвереста будет наконец покорена.
Среди альпинистов и других знатоков геологических образований Эверест не считается внешне привлекательной вершиной. Его пропорции слишком велики, он слишком широко разбросан, слишком грубо высечен. Но то, чего Эвересту не хватает с точки зрения архитектурного изящества, он добирает за счет своей ошеломляющей массы.
Символ тибето-непальской границы, Эверест, возвышающийся на 3660 метров над долиной у его основания, имеет вид трехгранной пирамиды из мерцающего льда и темных бороздчатых скал. Первые восемь экспедиций на Эверест были британскими, и все они пытались подступиться к нему с северной, тибетской стороны — не столько потому, что там была очевидная брешь в его внушительной системе обороны, сколько потому, что в 1921 году правительство Тибета открыло для иностранцев свои границы, долгое время находившиеся под замком, тогда как Непал по-прежнему оставался закрытой страной. Первым покорителям Эвереста, только чтобы добраться от Дарджилинга до подножия горы, приходилось проделывать четыреста миль крутого маршрута по тибетскому плато. Их знания о пагубном воздействии больших высот были скудными, а снаряжение до умиления не соответствовало современным стандартам. И тем не менее в 1924 году член третьей британской экспедиции Эдвард Феликс Нортон смог достичь уровня 8573 метров — всего 274 метра не дойдя до вершины, — прежде чем его сломила усталость и поразила снежная слепота. Это было фантастическое достижение, которое, возможно, никому не удалось превзойти за последующие двадцать девять лет.
Я сказал «возможно», потому что 8 июня, четыре дня спустя после штурма вершины Нортоном, два других участника той же британской экспедиции Джордж Ли Мэллори и Эндрю Ирвин с первыми лучами солнца покинули верхний лагерь и начали восхождение. Мэллори, чье имя неразрывно связано с Эверестом, был вдохновителем первых трех экспедиций на эту гору. Именно Мэллори во время лекционного турне по Соединенным Штатам (с демонстрацией диапозитивов), отвечая на вопрос докучливого корреспондента, почему он решил подняться на Эверест, изрек свою знаменитую остроту: «Потому что он существует». В 1924 году Мэллори было тридцать восемь лет, он был женат, имел троих маленьких детей, работал школьным учителем. Выходец из высших слоев английского общества, он был к тому же эстетом и романтически настроенным идеалистом. Атлетическая грация, светский шарм и неотразимая физическая красота сделали Мэллори любимцем публики в среде интеллектуалов Блумсбери и Литтон-Стречи. Сидя в палатке высоко на Эвересте, Мэллори и его спутники будут читать друг другу наизусть строки из «Гамлета» и «Короля Лира».
В тот день, 8 июня 1924 года, когда Ирвин и Мэллори медленно продвигались к вершине Эвереста, на верхушку пирамиды наполз туман, не позволяя членам команды, оставшимся в лагере, вести контроль за продвижением своих товарищей. В 12:50 пополудни облака на мгновение расступились, и Ноэл Одел ясно увидел мелькнувшие в разломе силуэты Мэллори и Ирвина; они часов на пять отставали от графика, но «проворно и целенаправленно» двигались к вершине.
Однако этим двум альпинистам не суждено было вернуться к вечеру в свои палатки, и ни Мэллори, ни Ирвина никто больше не видел. Удалось ли кому-то из них или обоим достичь вершины до того, как гора поглотила их и сделала легендой? Этот вопрос бурно дебатируется по сей день. Чаша весов явно перевешивает в сторону «нет». Но так или иначе, ввиду отсутствия вещественных доказательств им не было приписано первое восхождение.
В 1949 году Непал после многих столетий затворничества открыл свои границы для внешнего мира, а через год новый коммунистический режим в Китае закрыл для иностранцев Тибет. В итоге желающие подняться на Эверест переключили внимание на южный склон горы. Весной 1953 года большая британская команда, организованная с праведным пылом и всеохватывающим материальным обеспечением военной кампании, стала третьей экспедицией, пытавшейся штурмовать Эверест со стороны Непала. 28 мая, после двух с половиной месяцев чудовищного напряжения, на Юго-восточном гребне горы, на высоте 8504 метра, был разбит высотный лагерь. На следующее утро Эдмунд Хиллари, крепкий, поджарый новозеландец, и Тенцинг Норгей, высококвалифицированный шерп-альпинист, вооружившись кислородными баллонами, вышли из лагеря.
Около 9 утра они уже стояли на Южной вершине, глядя на умопомрачительно узкий гребень, ведущий непосредственно к вершине Эвереста. Через час они дошли до подножия того самого уступа, который Хиллари назвал «самой страшной проблемой на гребне»; это была «каменная ступень метров двенадцать высотой… Сама по себе скала, гладкая и почти отвесная, могла бы, пожалуй, стать интересной задачей в качестве воскресного развлечения для группы опытных альпинистов где-нибудь в Лейк-Дистрикт
[4], но преодолеть подобное препятствие здесь было выше наших жалких силенок».
Пока Тенцинг нервно травил веревку снизу, Хиллари закрепился в расщелине между каменной подпоркой и вертикально торчащим на краю гребешком из плотного снега и дюйм за дюймом начал подниматься на уступ, который впоследствии войдет в историю альпинизма как «Ступень Хиллари». Подъем был напряженный и прерывистый, но Хиллари упорствовал, пока ему, как он напишет впоследствии,
…не удалось наконец взобраться на верхушку скалы и втащить себя на широкий выступ. Несколько минут я лежал, восстанавливая дыхание, и вдруг впервые ощутил бешеную уверенность, что теперь ничто не остановит нас на пути к вершине. Я занял устойчивую позицию на краю и подал Тенцингу сигнал подниматься. Как только я подтащил Тенцинга, он перевалился через край расщелины и, окончательно выбившись из сил, распластался на площадке, похожий на гигантскую рыбину, только что вытащенную из моря после жесточайшей борьбы.
Превозмогая усталость, Хиллари и Тенцинг продолжили подъем по извилистому гребню. Хиллари задавал себе
…довольно тупой вопрос: хватит ли у нас сил дойти? Я обошел с тыла один из бугров и увидел, что гребень впереди ушел вниз, и перед нами открылся вид на Тибет. Я посмотрел вверх. Над нами высился закругленный снежный конус. Еще несколько мощных ударов ледорубом, еще несколько осторожных шагов — и мы с Тенцингом оказались на вершине.
