– Я знаю, знаю. Но Вителлий спас мою задницу в Ализо, когда солдаты из другого легиона хотели расправиться со мной, а в лесу я отплатил ему тем же. С тех пор мы присматривали друг за другом. Он был моим братом… – Пизон не выдержал и снова заплакал.
– Прекрасная речь, – грубовато отметил Метилий. – Теллий обладал едким чувством юмора – некоторые даже сказали бы, злым. Я так и не смог понять, как к нему относиться, но одно знал наверняка: он был верным товарищем. Когда дела шли дерьмово, а Вителлий оказывался рядом, не было солдата лучше. Нам будет тебя не хватать, Вителлий, брат.
У Пизона горло сдавило от переполнявших его чувств, и он слушал, как остальные прощаются с покойным.
– Прощай, брат.
– Легкой дороги на ту сторону, брат.
– До встречи, брат.
Пизон был еще не готов проститься с другом, но остальные уже принялись просовывать веревки под тело. У легионера ком стал в горле, но он начал помогать. Теперь во всем их контубернии осталось шесть человек, и они могли, разбившись на пары, опустить тело в могилу. Когда все было готово, Метилий скомандовал:
– Раз, два, три. Взяли!
Они подняли тело Вителлия на уровень колен и, шаркая сандалиями, поднесли к могиле. Когда тело повисло на веревках над ямой, они помедлили и заглянули вниз. Дно могилы покрыла черная просочившаяся жижа, которая казалась совсем нежелательной в месте последнего упокоения. Солдаты обменялись напряженными взглядами.
«Делать нечего», – подумал Пизон, усилием воли подавляя печаль, и обвел глазами товарищей.
– Теллий уже переправился через Стикс. Это всего лишь место, где будут лежать его кости, чтобы звери не растащили их и варвары не надругались над ними.
Все согласно кивнули.
– Готовы? – спросил Пизон.
Они принялись мало-помалу травить веревки, опуская товарища в могилу. Мягкий всплеск – и ослабшие веревки дали знать, что тело достигло дна. Пизон понимал, что его друг умер, ушел, что Вителлий истек кровью у него на руках, – и все же вытащить измазанную жидкой грязью веревку оказалось самым трудным делом за всю его жизнь. Чувство было такое, будто он совершает страшное предательство. Поддавшись этому чувству, Пизон вытащил из кошеля золотой обруч и протянул его к могиле. Он снял дорогое украшение с шеи Вителлия, поскольку знал, что друг не обрадуется, если оно пропадет зря. Теперь Пизон не был уверен, что поступил правильно.
– Бросить его туда?
Все удивленно посмотрели на Пизона.
– У него была монетка, чтобы заплатить лодочнику, – сказал Метилий, помедлив.
– Он ему не пригодится, – заявил один из товарищей.
Все согласно закивали, и Пизон, помолчав, сказал:
– Я куплю Теллию надгробный камень, а нам – столько вина, что можно будет купаться. Можно и на шлюх потратиться, если вы не считаете, что это будет чересчур. Он ведь одобрил бы, как вы думаете?
– Насчет камня – да. Насчет остального – не уверен. Теллий крепко держался за свой кошель, – сказал Метилий с лукавой улыбкой. – И это значит, что нам следует продать его и как-нибудь потратить деньги. А стоны и причитания Теллия о том, что мы промотали его добро, будут долетать к нам и из преисподней.
Все засмеялись, и вопрос был решен. Пизон снова спрятал обруч.
Метилий знаком попросил принести лопаты и передал одну Пизону. Стараясь не думать, тот набрал горку земли на плоскую поверхность лопаты, подождал, пока товарищи не бросят несколько лопат в могилу, и только потом сделал то же самое. Мягкий удар обозначил падение. Пизон хотел заглянуть в могилу, но не смог бы вынести вида обернутого одеялом тела, которое скрывалось под комьями земли. Он набрал еще лопату. Грунт постепенно заполнял могилу.
Они работали в мрачном молчании, пока на месте, где упокоился Вителлий, не остался только прямоугольник свежей земли. Метилий и Пизон уплотнили его лопатами, а один из легионеров установил продолговатую деревянную табличку, которую изготовили сами. На ее лицевой стороне Пизон, используя добела раскаленный кончик кинжала, выжег имя и возраст Вителлия. Строчкой ниже он написал номер центурии, когорты и легиона.
Пизону казалось, что этого недостаточно, но места на табличке больше не было. Что еще хуже, через пару лет стихии уничтожат этот кусок дерева. Могила Вителлия затеряется навеки.
Такая судьба казалась жестокой.
Прошло три дня. Пизон совсем выбился из сил. Прекрасная погода, хорошая дорога под ногами и горячее желание поскорее добраться до Ветеры позволили армии покрыть двадцать пять или даже двадцать семь миль за этот день. Когорте Тулла выпала очередь трудиться на устройстве лагеря, а это означало два часа земляных работ по окончании изнурительного перехода. Теперь Пизон сидел с товарищами на одеялах у костра, сгорбившись, равнодушно глядя на огонь и ожидая, когда поспеет жидкая похлебка, заменявшая им ужин. Несмотря на долгий путь, нехватку пищи и отсутствие крова, день выдался хороший. Противника видно не было. Еще два-три перехода, и они, если верить тому, что говорят, достигнут моста через Рейн. Пизон чувствовал себя уверенней, хотя не переставал думать о Вителлии, который лежал, окоченевший и холодный, в своей одинокой могиле.
– Долго еще? – спросил Метилий, указывая подбородком на горшок, висевший над костром.
Пизон нагнулся над горшком и помешал содержимое. Потом снял пробу и добавил щепотку соли.
– Еще немного. Хорошую готовку не подгонишь, как говорила моя матушка.
– Послушный мальчик, – усмехнулся Метилий. – Давай поделим пожитки Теллия, пока ждем.
Разговоры у костра прекратились. Все наблюдали за Метилием, который разворачивал три одеяла. Они несли их по очереди весь день. В первом оказались ржавая кольчуга Вителлия и грязное вонючее белье, которое он носил под штанами. Во втором одеяле нашлись подшлемник и шлем, перевязь, пояс, фартук из кожаных лент с бляхами и видавший виды меч. Кухонные принадлежности и предметы ухода находились в третьем одеяле.
Каждая вещь напоминала Пизону о друге. Вот Вителлий облачается утром, жалуясь на вес своих доспехов, разговаривает с собой, стряпая над костром, или поправляет редеющие волосы старым двусторонним гребнем… Пизон посмотрел через плечо, почти ожидая увидеть Вителлия и услышать его гневные жалобы на то, что они бросили его проклятое снаряжение без присмотра.
Он ничего не услышал, и печаль снова охватила его.
Метилий положил свой шлем на одеяло и примерил шлем Вителлия, который был легче и современнее.
– Мне достаточно, – сказал он спокойным голосом.
Тоскующий Пизон поначалу не хотел принимать участия в дележке и смотрел, как товарищи по очереди меняют вещи из своего снаряжения на предметы, принадлежавшие Вителлию. Его складной нож и ложка были редкими вещицами и ушли первыми; потом забрали большой бронзовый котелок, в котором было удобно тушить мясо. Кто-то взял пояс и фартук, кто-то – лопаточку, ложечку для чистки ушей и пилку для ногтей.
