Командиры одобрительно закивали, негромко выражая согласие.
Цецина недовольно поморщился.
– Может, вы и правы… – начал он.
– Цецина! – донесся крик снаружи. Правитель сделал непроизвольное движение, все присутствующие вздрогнули и посмотрели на вход в палатку.
– Покажись, Цецина!
– Цецина! Цецина! Цецина! – ревели из-за вала сотни глоток.
– Не выходи к ним, господин! – крикнул один из центурионов. – Они убьют тебя.
Цецина расправил плечи.
– Кем же я буду, если не выйду? – Он назвал несколько имен. – Пойдете со мной. Ты тоже, Тулл.
Смущенный выбором Цецины – остальные командиры были выше его званием, – центурион подчинился распоряжению правителя.
– Цецина! Цецина! Цецина! – Рев сотен глоток нарастал.
Тулл перехватил вопрошающий взгляд Фенестелы и пожал плечами. Может, судьба и определила ему умереть здесь от руки соратников-легионеров. Он надеялся, что этого не произойдет. Страшила не смерть, а то, что не получится отомстить Арминию и вернуть легионного орла.
– Цецина! Цецина! Цецина!
Центурион, дежуривший у входа в палатку, замялся, когда Цецина отдал приказ откатить повозку, перегораживающую проход.
– Делай, как сказал! – скомандовал Цецина.
– Слушаюсь, господин, – ответил тот. По его приказу дюжина легионеров навалилась на повозку, сдвинув ее на десяток шагов.
– Довольно, – остановил солдат центурион и отдал Цецине честь. – Господин, мне сопровождать тебя с группой солдат?
– Моих легионеров тоже можно взять, – предложил Тулл.
– Почетной стражи будет достаточно, – ответил Цецина. – Возьми дюжину своих людей, Тулл.
Тот мысленно выругался. Одно дело – если он погибнет от рук разъяренной толпы, другое – подвергать опасности своих солдат. Однако приказ был ясен.
– Фенестела! Отбери одиннадцать человек и приведи сюда.
– Цецина! Цецина! Цецина!
Немного погодя Фенестела уже подошел с отобранными легионерами-ветеранами, среди которых были Пизон и Вителлий.
– Я пойду впереди, господин, – вызвался Тулл.
– Очень хорошо. – Цецина поправил свой красный пояс, смахнул воображаемые пылинки с начищенного панциря. – Да помогут нам боги.
– Цецина! Цецина! Цецина!
– Никому не касаться меча, господин, и не делать угрожающих движений, – посоветовал Тулл Цецине. – Нельзя накалять обстановку.
– Понимаю. Делайте, как сказал Тулл, – скомандовал наместник сопровождающим.
– Стоять и не двигаться, пока не скомандую, – предупредил своих солдат Тулл. – Понятно?
– Так точно, центурион. – Легионеры явно чувствовали себя не в своей тарелке, но держались решительно.
– Следите за мной, – велел Тулл.
Дав совет Цецине, он сам едва сдержался, чтобы не обнажить меч. Пришлось собрать все самообладание. Толпа вполне могла напасть на них, как только они появятся, но выходить с оружием на изготовку значило самим провоцировать нападение.
Их встретили оскорбления, презрительный свист и улюлюканье. Вид разъяренной толпы внушал ужас. У выхода собралось, по крайней мере, пятьсот бунтовщиков. Многие держали в руках обнаженные мечи с обагренными кровью клинками. На лицах читались ожесточенность и решимость идти до конца.
Здесь были самые решительные, яростные и кровожадные из мятежников, решил Тулл. Он скомандовал своим солдатам выйти вперед и встать в линию перед Цециной и другими начальниками. Чтобы исполнить подобный приказ, требовалась подлинная отвага. Перед легионерами Тулла сгрудились заводилы из всех четырех легионов, и видно было, что они готовы снова пролить кровь.
Легионер со впалыми щеками и костистым лицом выступил на три-четыре шага из рядов своих товарищей. Очевидно, это и был главный зачинщик мятежа, о котором рассказывал Пизон. Сразу за ним встали еще трое. Тулл узнал близнецов, описанных Пизоном и Вителлием; третьим был солдат хрупкого сложения с редкими волосами и вислым мясистым носом.
– Если дело повернется дерьмово, – пробормотал Тулл ближайшему легионеру, – то этих четверых убьем первыми. Передай другим.
Конечно, это их не спасло бы, но, по крайней мере, задержало бы остальных врагов и позволило Цецине отступить и укрыться.
Бунтовщики увидели Цецину, и рев усилился. Костистый и его ближайшие сообщники обменялись победными взглядами. «Еще бы», – подумал Тулл. Рядовой легионер никогда не разговаривал с правителем провинции и не горел желанием встречаться со столь высокопоставленным чиновником – слишком велика была дистанция. С этого момента все перевернулось с ног на голову, и ничто уже не казалось невозможным.
Цецина был кем угодно, но только не слабаком. Не обращая внимания на предостерегающее движение руки Тулла, он вышел вперед и остановился в десятке шагов от предводителей мятежа. Наступила тишина.
– Я здесь! – крикнул Цецина. – Чего вы от меня хотите?
– Наши требования просты, – ответил Костистый. – Мы хотим увеличения жалованья – оно должно быть достойным, запомни. Срок службы надо сократить до шестнадцати лет, как было исстари. Всем солдатам, уже отслужившим двадцать лет, разрешить увольнение в отставку. Вот и всё. – Он удовлетворенно кивнул своим товарищам и скрестил руки на груди.
– Хоть я и правитель, но у меня нет полномочий на принятие таких решений, – ответил Цецина. Он хотел продолжить, но его слова заглушил шквал оскорблений и яростный рев толпы.
Когда шум затих, заговорил Костистый.
– Это твой окончательный ответ? – презрительно спросил он.
– Я не пытаюсь вас обмануть. Поймите, что не в моей власти принимать столь ответственные решения. Здесь необходимо вмешательство императора, – объяснил Цецина.
Ответом снова было недовольное улюлюканье.
– Не притворяйся, что у тебя нет власти или влияния! – крикнул Костистый и указал на Цецину пальцем. – Вы, проклятые сенаторы и всадники! Вы такие гордые и могущественные, такие великолепные… Вы держите нас за дураков, с которыми можно обращаться, как с рабами. Поймите, что теперь это в прошлом. Тащите пленника!
Из толпы вышло четверо легионеров, волоча связанного по рукам и ногам центуриона. Тот поднял голову, и у Тулла перехватило дыхание – он узнал Септимия. Центуриона сильно избили, под глазами у него расплывались синяки, но это был он.
Костистый взял меч и встал возле Септимия.
– У тебя есть что сказать, мразь?
– Отпустите меня, – простонал центурион. Его взгляд уперся в Цецину. – Не дайте им убить меня, прошу, господин.
Тулл сжал кулаки. Септимий, конечно, мерзкий тип, но такого обращения не заслужил.
– Как трагично, – с издевкой произнес Костистый. – Что скажешь, правитель? Ты выполнишь наши требования?
