– Спасибо. – Он скользнул за хозяином внутрь. В теплой палатке было уютно, как в его собственной. Все пространство занимали восемь человек и их снаряжение. Оружие и пластинчатые доспехи были свалены у входа, но те, у кого были кольчуги, сидели в них. Никто не снимал сандалии.
– Вы готовы к бою, – заметил Пизон.
– Наш центурион настоял. Он заставил бы нас и чашки на головы надеть, только в них спать неудобно, – проворчал впустивший его жилистый солдат. – Зараза…
Пизон пожалел, что отпустил комплимент насчет готовности.
– Все центурионы – мастера давать такие указания.
– Не сомневаюсь, твой такой же… Найди, где сесть. Я – Эмилий, кстати. Второй центурион, Восьмая когорта. – Жилистый опустился рядом с рослым солдатом, лицо которого было изрыто оспой. – Этот увалень – Бенигн. Расстался со своими последними монетами.
– Ничего удивительного, – фыркнул один из четырех легионеров, сидевших напротив, человек с худым лицом и крючковатым носом. – Я – Гай.
– Но ты можешь звать его Носатый, – сказал сосед Гая, мужчина с короткой щетинистой бородкой.
Носатый ткнул его локтем под ребра.
– Заткнись, Волосатый.
Пизон не подал виду, что его удивило это прозвище. Интересно, почему никто не додумался использовать его для Фенестелы…
– Меня зовут Пизон. Я из Первой центурии Седьмой когорты. – Он сел рядом с Носатым, напротив Эмилия. После того как остальные четверо представились, Эмилий протянул руку и встряхнул флягу Пизона.
– Это то, что я думаю?
– Да. – Зная, что вино сейчас будет выпито, Пизон сначала приложился к фляге, потом передал центуриону. Фляга пошла по рукам; посыпались жалобы от тех, кто сидел дальше других, что им не достанется.
– Неплохо. – Эмилий вытер губы. – Благодарю. – Остальные поддержали его.
– Гость не должен приходить с пустыми руками, – сказал Пизон, нашаривая в кошеле свою вторую пару игральных костей. Бенигн сразу подобрал их с пола палатки и подозрительно осмотрел.
– Утяжеленные?
– Нет, – возразил Пизон, благодаря богов, что не достал первую пару, которую прятал в гнезде на дне кошеля – у них были утяжелены нужные грани.
Бенигн бросил кости; выпало четыре и три. Он заворчал и бросил снова. На этот раз выпало пять и один, но он метал еще несколько раз, пока не передал кости обратно Пизону.
– Подходящие.
– А как насчет твоих? – с вызовом спросил Пизон. Они недружелюбно уставились друг на друга, и в палатке повисло напряженное молчание.
– Не бойся. Мы никому не позволим обманывать нас, – сказал Эмилий, успокаивающе подняв ладонь.
– Конечно, – ответил Пизон, улыбаясь. – Но я не обманщик.
– Не принимай близко к сердцу, – посоветовал Носатый. – Мы с тобой только что познакомились.
Пизон вздохнул.
– Мошенники не приносят с собой вино – по крайней мере, те, которых я встречал, – пошутил он и обрадовался, когда солдаты засмеялись. Обстановка разрядилась, напряжение ушло. – На что играем? – спросил Пизон, перебирая содержимое кошеля. На память он знал, что там есть четыре денария, десять сестерциев и пригоршня мелких монет. Если играть внимательно, хватит, чтобы провести за игрой пару часов.
– Начнем по маленькой. У бедняги Бенигна не осталось ничего, кроме костлявой задницы, на которой он сидит, – сказал Эмилий, подмигивая. Бенигн сердито заворчал, но не возражал, когда было решено делать ставки по ассу с человека.
Волосатый торжествовал первым, потом настала очередь Носатого. Пизону повезло в третьей и четвертой игре, но Эмилий одержал верх в пятой. К радости Бенигна, тот выиграл три раза подряд, вернув почти все, что проиграл до этого. Они продолжали игру, причем никто особо не вырывался вперед. Эмилий достал небольшой кусок твердого сыра, Носатый – немного оливок. Атмосфера установилась компанейская, разговоры велись неспешные, солдаты сравнивали мозоли на руках – у кого больше – и ругали всех, начиная с центурионов и кончая Цециной и его конниками, которые домой едут верхом, а они, пехота, должны идти. Об Арминии и германцах некоторое время никто не вспоминал, но эта тема неизбежно должна была всплыть рано или поздно.
– Вы где сегодня были? – спросил Эмилий у Пизона. – Лес валили, как и мы?
– Да. Работа жуткая, но восстанавливать дорогу ничуть не лучше. Там германцы нападают почти так же часто.
– В вашей части большие потери? – поинтересовался Волосатый.
– Как без них… В моей центурии погибли двое. Товарища ранили… правда, не очень тяжело, – отвечал Пизон. – Я как раз шел от него, когда остановился возле вашей палатки. А в вашей когорте?
– Шестьдесят семь погибших и вдвое больше раненых, – сообщил Эмилий, с горечью кривя губы. – Говорят, во всем Пятом нашей когорте досталось больше всего.
– Мне жаль, – посочувствовал Пизон, понимая, что потери их когорты сравнительно легкие.
Эмилий обвел взглядом своих семерых товарищей.
– Наш контуберний сегодня помиловали боги, так, братья? Мы все здесь. Руки, ноги, яйца и прочее в порядке.
– Надолго ли? – буркнул Бенигн. – Уверен, мы идем прямо в западню.
– Мы уже в ней, ты, бычина. – Волосатый зло посмотрел на товарища. – Или не заметил?
– Отвали. – Бенигн взялся за свой амулет в форме фаллоса. – У меня плохие предчувствия. Не нравится мне это место. И всё эти проклятые Длинные Мосты… Очень похоже, что мы направляемся к воротам преисподней и собираемся переправляться через Стикс.
Все разом заговорили.
– Это так.
– Ты прав.
– Зачем Цецина вообще нас сюда завел? Будто Арминий подсказал ему, куда идти…
– Дела не настолько плохи, братья, – заявил Пизон.
– Вот как? – вскинулся Носатый. – По правде говоря, некоторые из нас вполне могли лежать в той проклятой яме у стены. К завтрашнему вечеру половина нашего контуберния точно там будет, если только Фортуна не повернется к нам лицом. Старая продажная сучка…
– Послушайте, я служил в Восемнадцатом… – начал Пизон.
– Да? – прервал его Эмилий. – По возрасту вроде не скажешь.
– Я тогда был зеленым новобранцем.
– И все же служил? – Бенигн недоверчиво смотрел на него.
– Богини Судьбы отвели от меня взгляд, я так думаю, – сказал Пизон. – Кроме того, у меня центурионом Тулл. Вы о нем слышали?
Все согласно закивали, а Эмилий сказал:
– Многие считают Тулла лучшим центурионом в легионе. Даже лучшим, чем примипил.
– Я бы с этим согласился. Как и все из его центурии, – ответил Пизон с горячностью.
– Наверное, он получше нашего, – продолжал Бенигн. Он смерил Пизона взглядом и добавил: – Жалко, что мы не разобрались с ублюдком во время мятежа.
