– Мои воины собираются отвести потоки, бегущие в болото, – сообщил Арминий. – Утром римляне обнаружат, что вся их сегодняшняя работа пошла насмарку. Они падут духом, и вот тогда мы нападем на них.
Большая Челюсть засмеялся.
– Мои люди помогут.
– Лучше было бы напасть сейчас, – проворчал Ингломер. – Но, полагаю, это можно будет сделать и на следующую ночь. – И он с важным видом удалился, не предложив помощи своих воинов.
– Почему он просто не откажется от этой затеи? – пробормотал Арминий. – Напасть на римские укрепления так же неразумно, как и биться с ними на открытом месте. Вы оба понимаете это. Я понимаю это. Почему же не понимает он?
– Ингломер жаждет такой же славы, какую завоевал ты, – предположил Мело.
– Он не хочет, чтобы с ним обращались как с твоим подчиненным. Он тебе ровня, Арминий, так же как и я. Помни о том, что я сказал, – объяснил Большая Челюсть и, дружески кивнув, зашагал прочь. – Мои воины будут готовы, как только приготовятся твои, – добавил он через плечо.
Арминий смотрел в ночную тьму и думал. Союз пока держался, но требовалось совсем немногое, чтобы он рухнул и распался на тысячу осколков, как глиняный кувшин, упавший на мостовую.
Наступил рассвет. Арминий, не прячась, стоял возле начала деревянной дороги. Тыльной стороной ладони он протер усталые глаза. На ладонях после растянувшейся на всю ночь работы запеклась корка грязи. Оставаться на месте становилось опасно. Вражеские часовые еще не заметили их, но туман, укрывающий болото, начал рассеиваться, и в лагере уже пропели трубы, поднимая легионеров с их одеял. Арминий прошелся вдоль болота, оценивая труд своих воинов. Необходимости в этом не было, но он с мстительной радостью снова и снова смотрел на бескрайнюю трясину. Пусть бы римляне увидели сейчас его и воинов…
– Ну как, мы сделали достаточно? – спросил он у Мело, который стоял по колено в воде и заступом подчищал края канала, ведущего от широкого ручья к участку еще годного для использования настила.
Мело выпрямился и окинул взглядом дорогу, уже на целую ладонь покрытую грязной бурой водой.
– Я бы сказал, что этой ночью мы потрудились хорошо. Сегодня солдаты Цецины никуда не уйдут, разве что в преисподнюю, – ответил он, хищно улыбаясь.
От вала, окружавшего римский лагерь, долетел тревожный крик. К нему тут же добавился другой. Слова были неразборчивы, но тон – вполне понятен.
– Нас заметили, – сказал Арминий. – Лучше возвратиться в лес. Цецина может выслать одну или две когорты.
Резко свистнув, он сделал знак своим воинам собираться. Они уже хотели уходить, когда Мело развернулся.
– Маленький подарок римлянам, – крикнул он и, спустив штаны, направил струю мочи в воду. Воины поспешили присоединиться к нему, и Арминий усмехнулся. Скоро плоды их усилий зальют деревянную дорогу.
– Надо было покрыть дерьмом весь участок дороги, – заявил широкоплечий воин, когда они уже шагали назад к деревьям. – Представьте, что им пришлось бы пробираться сквозь это!
– Завтра сделаем? – предложил Мело, подмигнув.
Воины поддержали его веселыми криками. Из-за деревьев навстречу им устремилась боевая песнь. Она росла и ширилась, дерзкая, вызывающая, вселяющая ужас во врага. Пусть римляне приходят – их ждет еще один день в грязном болоте и неминуемая смерть.
Арминий оглянулся в последний раз. Насколько хватало глаз, гать была затоплена. Перемалывать врага день и ночь, мешать каждому его шагу – эта тактика работала. Волки не стараются сразу завалить лося – он слишком силен. Вместо этого они преследуют его до изнеможения, и только когда он выбивается из сил и не может больше бежать, нападают со всех сторон, впиваются в его бедра и шею и валят. И только тогда вожак разрывает глотку жертвы и выпускает ее дух вон.
– Ты умрешь здесь, Цецина, – прошептал Арминий, когда первые легионеры вышли из ближайших ворот лагеря. – Как Вар умер в лесу.
Глава 31
Потрясенный и злой, Тулл стоял на самом верху лагерных укреплений. Стараниями германцев земля превратилась в настоящее болото. У трех когорт, отправившихся в погоню за вражескими воинами, не было ни малейших шансов догнать варваров, перенаправивших водные потоки. Люди в рубахах и штанах легко уходили от тяжеловооруженных легионеров. И дикари, еще находившиеся в поле зрения Тулла, знали это; многие из них выкрикивали оскорбления и насмешки в сторону римлян.
Тулл видел, как один из варваров остановился, повернулся и опустошил свой мочевой пузырь в один из потоков, призывая товарищей сделать то же самое. Никто к нему не присоединился. Один из германцев – вероятно, их вождь – наблюдал за шутником, забавляясь и выкрикивая одобрительные слова, потом похлопал его по плечу, и все они отправились назад, под защиту деревьев. На расстоянии трудно было определить, кто именно руководил действиями германцев, но Тулл был почти уверен, что это Арминий. «Очень похоже на него – задерживаться до последнего момента», – подумал центурион и пожалел, что стрелометы не здесь, на укреплениях, а лежат в повозках, разобранные и бесполезные.
Из-за деревьев снова долетел нудный барритус, и Тулл выругался. Как и многие другие легионеры, он не выспался именно из-за этого непрерывного пения, длившегося всю ночь и звучавшего как насмешка. Может, это только казалось его затуманенному, уставшему от недосыпания мозгу. Он плюнул через вал в сторону германцев.
– Безусловно, Арминий, ты умный ублюдок. Но не думай, что с нами уже покончено.
Несмотря на решительный тон, которым Тулл произнес эти слова, положение римлян значительно ухудшилось. Прошлой ночью Цецина отдал приказ выступать на рассвете, но продвижение по только что затопленной дороге – совсем не то, что марш по сухому, отремонтированному пути. Положение усугублялось тревожными новостями, которые Туллу сообщил накануне вечером Пизон.
Центурион видел, что его подчиненные, учитывая все обстоятельства, не потеряли присутствия духа, но не знал о настроении солдат во всем легионе – и вот Пизон принес плохие вести. Этот солдат был не из тех, кто способен состряпать целую историю на пустом месте, поэтому, когда он начал рассказ во второй раз, Тулл послал Фенестелу пройтись вдоль палаток и посмотреть, есть ли такие младшие командиры, что еще не спят. Настроение его упало, когда Фенестела вернулся и подтвердил, что Пизон говорит правду.
Опцион сообщил: добрая часть легионеров Пятого снова толкует о восстании. Ходили слухи, что такое же положение сложилось и в Двадцать первом. Туллу не хотелось прерывать отдых Цецины даже с такими срочными вестями, и центурион решил подождать до утра. Всю ночь он размышлял. Если выявить и убить заводил, как прежде, то это разрушительно подействует на боевой дух легионеров. В любом случае, им дорог каждый человек, способный держать меч, иначе они никогда не вырвутся из этого проклятого места.
Тулл отказался от попыток заснуть и еще до рассвета вышел, чтобы обойти укрепления и поломать голову над ситуацией, в которой они оказались. В такие моменты помогает озарение, но в голову ничего не приходило, кроме одного: быстрой постройки новой дороги – или вмешательства богов, которые вдруг решат уничтожить орду Арминия. Цецина должен услышать рассказ Пизона.
