– Если взять больше, мы не доберемся туда достаточно быстро.
Фенестела кивнул и убежал.
Начался мелкий дождь. Он быстро перерос в сильный сплошной ливень, под которым люди почти сразу промокли до нитки. Над головами грянул гром. Небо разорвали ослепительные вспышки молний. Барритус германцев грянул с новой силой, гораздо громче, чем прежде. Знакомая и оттого вдвойне неприятная сцена. Воины Арминия приближаются, подумал Тулл, и их будет очень много.
И драться предстоит не за обоз, а за собственные жизни.
Глава 33
– Бегом! – проревел Тулл. – Бегом, мать вашу!
Пизон был чуть позади своего командира и шевелил ногами изо всех сил. Вперед они двинулись только что – и сейчас бежали вдоль вереницы повозок к тому месту, где во главе колонны Двадцатого легиона должен был находиться Цецина. В сандалиях хлюпала жижа, перевязь ерзала и сползала с правого плеча, в опущенной левой руке Пизон тащил щит. И все же он не мог допустить, чтобы его центурион – как-никак старик – бежал быстрее его. И от своих товарищей, Вителлия и Метилия, бегущих впереди, он отставать не собирался. Еще три шеренги солдат – вся остальная центурия – месили ногами грязь слева от него. Нам надо держаться вместе, думал Пизон, как и шесть лет назад.
Струи дождя барабанили по шлему, почти оглушая его. В небе гремел гром, со всех сторон доносились пронзительные крики и дикий боевой напев германцев. Расслышать хоть одно слово Тулла или кого-то из центурионов было невозможно, если только его не орали тебе в ухо.
– Куда мы бежим? – завопил Пизон.
– Что? – крикнул Метилий, не оборачиваясь.
– Куда… мы… бежим? – повторил Пизон медленнее и громче.
Они продвигались вдоль длинного обоза, постоянно останавливаясь для отражения атак германцев. Копья метнули во время первого нападения, и с ними пришлось проститься. Пизон уложил трех вражеских воинов; болезненный кровоточащий порез на левой щеке напоминал о перерубленном в стычке германском копье. Вителлий при каждом удобном случае жаловался на сломанный нос, в первой же сшибке размозженный брошенной дубинкой варвара. Ни один из уже погибших пятерых легионеров не был его товарищем по палатке, за что Пизон благодарил богов.
Вопрос остался без ответа, и он прокричал его снова, бросив вызов давящему серому небу и ненавистному проливному дождю.
Вителлий ненадолго сбавил шаг.
– Я слышал, Тулл говорил, что Цецина в опасности. Вот туда мы, должно быть, и направляемся.
Пизон выругался и постарался держаться поближе к спине товарища.
Они не останавливались, чтобы перевести дух, прислонившись спиной к повозке, и не пытались извлечь телеги из грязи. Тулл уводил отряд от прикрытия, которым могли служить застрявшие повозки. Уж не лишился ли центурион разума, спрашивал себя Пизон. Неужели они должны спасать Цецину ценой собственной жизни?
Вдруг из ниоткуда с пронзительным ржанием выскочила темно-гнедая лошадь. Она пронеслась между Вителлием и Пизоном, едва не растоптав их. Последний успел заметить струйки слюны на ее губах и кровь, бегущую из глубокой раны в левом бедре. Седока на лошади не было.
Пизон не сразу понял, что происходит, но потом мимо пронеслись вторая и третья лошади; обе скакали галопом, только в разных направлениях. На одной сидел воин из союзных племен; лицо его побелело от ужаса, он изо всех сил вцепился в гриву животного. Ближайшие к ним конники могли быть только из сопровождения Цецины. «Мы бежим туда, откуда бегут они», – подумал Пизон, чувствуя в горле жгучий вкус желчи.
Послышались знакомый звук удара металла о металл и вопли людей. Сквозь пелену дождя за плечами Вителлия и справа от себя Пизон видел скопления германских воинов. Еще дальше, за ними, виднелись немногочисленные римские всадники; бо`льшая же часть эскорта сражалась пешими; германцы значительно превосходили римлян числом. И вот шестьдесят чудаков спешат туда, чтобы не позволить Арминию убить Цецину… Пизон уже чувствовал горький жгучий вкус желчи во рту.
– Быстрее! – ревел Тулл. – Мы нужны правителю!
Не веря собственным глазам, Пизон смотрел, как центурион уходит вперед.
– Да у него сердце лопнет, – заорал Вителлий, но тоже прибавил шагу. То же сделали и легионеры в шеренгах справа от Пизона.
Разинув рты, бряцая доспехами, обливаясь по`том, они гнались за Туллом, как охотничьи собаки за зайцем. Не желая позориться перед командиром и стыдясь возможности отстать, Пизон заставил себя бежать быстрее. Он выдержит, пусть даже умрет. Грязь покрыла ноги, забрызгала лица и руки, но они прорывались через трясину. Комок земли угодил Пизону в рот. Он с отвращением выплюнул его – и чуть не сломал себе шею, налетев на большую кочку, поросшую болотным розмарином.
Через несколько сотен шагов Тулл отдал приказ остановиться и оправиться. Пизон чуть не заплясал от облегчения. Не думая о том, что его может поразить вражеское копье, он бросил щит на землю и сам рухнул возле него; грудь вздымалась, как кузнечные мехи, а мышцы ног сводило от боли. Солдат слышал, как вокруг падают от изнеможения и другие легионеры. Потом, когда дыхание восстановилось, страх вернулся, и он осмотрелся. Казалось, что они находятся на острове. Со всех сторон шел бой – кучки легионеров и отряды всадников схватывались с германцами; и те и другие старались одолеть друг друга. Казалось, их никто не видит. «Это ненадолго», – подумал Пизон. Они находились на открытом месте, и их было совсем немного.
– Кто-нибудь видит Цецину? – крикнул Тулл. – Или людей из его охраны?
Все стали всматриваться в сутолоку сражающихся.
– Нет, центурион.
– Я его не вижу, центурион.
– И я не вижу, центурион.
– Будь оно все проклято… По милости богов, он еще жив, – сказал Тулл, отдуваясь, и посмотрел на легионеров. – Встать! Построиться в шеренги по двенадцать человек, пять или шесть шеренг в глубину. Сигнифер, станешь за мной. Держитесь плотнее друг к другу. Когда двинемся, ветер должен дуть в спину. – К удивлению Пизона, центурион подмигнул ему.
Они построились, Тулл встал в центре первой шеренги. Пизон занял свое место справа от командира, Вителлий встал слева – это были их постоянные места в боевом строю. Пизон почувствовал прилив гордости. Проклятье, он все еще жив!
– Двинулись вперед! – крикнул Тулл. – Вдохнули и представили, что вы трахаете самую красивую шлюху, какую можете вообразить.
Пизон набрал полные легкие воздуха и представил себе белокурую богиню, которая работала в самом дорогом борделе в Ветере. Она звала себя Дианой. Охотницей. Пизон видел ее множество раз, но позволить смог только однажды, когда сорвал большой куш, сделав ставку на бой гладиаторов.
– Вошел на выдохе! – приказал Тулл.
Легионеры взревели, как звери.
– Вдохните еще раз. Она говорит, что у нее никогда не было такого любовника.
