По толпе прошелестел вздох, удививший Тулла. «Они меня знают», – подумал он.
– Люди говорят, что ты спас больше солдат, чем кто-либо другой, – сказал Угрюмый; его сердитый тон сменился уважительным.
– Это правда! – неожиданно закричал Пизон. – Центурион Тулл спас нас, когда никто не мог этого сделать.
Угрюмый посмотрел вверх, на Пизона, потом снова перевел взгляд на Тулла.
– Этот командир имеет право на несколько слов, – заявил он. – Что скажете, братья?
– Да, – закричали несколько голосов.
Тулл бросил взгляд на Цецину, немного смущенный тем, что оказался в центре внимания вместо командующего, но тот сделал ему знак говорить. Центурион облизал пересохшие губы. От его слов зависела жизнь каждого из них. Найдет нужные слова – и несчастные легионеры вернутся в лагерь. Скажет не то – и они с Цециной погибнут под ногами солдат, которые, как море, хлынут в ночную тьму, а утром все четыре легиона будут уничтожены.
«Скажи им правду, – велел он себе. – Скажи все, как есть».
– Позор потери орла Восемнадцатого легиона мучает меня каждый день. Орел снится мне по ночам. Я вижу его всякий раз, когда поднимаю глаза на эту величавую птицу и на другие, принадлежащие легионам этого лагеря.
– А где наш орел? – послышался голос. – Где орел Двадцатого?
Над толпой поднялся крик.
– А Двадцать первого?.. Где орел Первого?..
Тулл указал рукой:
– Один – у восточных ворот, другой – у южных. Их отнесли туда для того же, для чего мы доставили эту птицу сюда, – разбудить вашу гордость. Остальные штандарты остались в штаб-квартире.
Угрюмый выглядел довольным. Легионеры кивали. Некоторые даже улыбались.
Тулл положил ладонь на грудь.
– Уйдете из этого лагеря, братья, – и, говорю я вам, погибнете. Арминий там, снаружи, и с ним тысячи воинов. Он ждет, когда вы выйдете и будете бродить по колено в грязи. Оставите лагерь – и вы обречены. Ваши орлы достанутся врагу, и вы навечно покроете себя позором. Вы этого хотите?
– Нет!!!
– Хотите, чтобы ваши кости гнили в болоте? Чтобы ваши головы были приколочены гвоздями к стволам деревьев?
– Нет!!! – ревели легионеры в ответ.
– Тогда возвращайтесь на свои места. Отдохните, сколько успеете. Утром Цецина поведет нас за стены, к победе.
– А что насчет врагов в лагере? – спросил Угрюмый.
– Прислушайтесь, – предложил Тулл. – И скажите мне, если услышите звуки боя. – «Боги, сделайте так, чтобы все утихло», – молился он, пока толпа молчала, ловя каждый звук. Сердце стукнуло дюжину раз; вдали слышались крики, но в них не звучало страха или тревоги. Ни единого звука сражения – ни удара мечом по щиту, ни криков умирающих от острого железа.
Угрюмый долго и тяжело смотрел на Тулла, потом кивнул:
– Должно быть, это все-таки была лошадь… Проклятье, братья, нас одурачила какая-то драная кобыла!
Легионеры смущенно засмеялись, потом хохот накрыл толпу, и напряжение начало спадать. Угрюмый повернулся и пошел сквозь толпу.
– Назад, по местам, братья! – кричал он. – Завтра будет длинный день.
Он продолжал выкрикивать эти слова, проталкиваясь между легионерами. Несколько мгновений ничего не происходило. Сердце стучало в груди Тулла как молот: сумел ли он убедить достаточное число солдат?
Центурион развернул штандарт, чтобы огонь факелов отражался от величественной золотой птицы. Такой же орел украшал утраченный штандарт Восемнадцатого; птица была изображена с выпяченной вперед грудью, крылья, поднятые за спиной, окружал позолоченный венок. Полураскрытый клюв и взгляд пронзительных глаз вызывали потрясающее чувство гордости и силы. Воплощение славы и гордости легиона, орел требовал – и ожидал – уважения.
С сотен губ слетел почтительный вздох, и легионеры начали понемногу расходиться. Большинство старались не встречаться взглядами с Туллом и Цециной.
Прошло довольно много времени, прежде чем центурион с командующим остались перед воротами одни; над входом все так же стояли люди Тулла с факелами. Только земляная площадка, утрамбованная тысячами подкованных сандалий, свидетельствовала о том, что недавно здесь стояла огромная толпа.
– Хорошая работа, – сказал Цецина. По бледному лицу было видно, что напряжение отпускает его.
– Спасибо, господин. – Тулл исподволь рассматривал правителя. Одну беду предотвратили, другая в виде поджидающих орд Арминия была неизбежна. Сейчас руководство Цецины было необходимо легионам как никогда. – Есть какие-нибудь мысли о наших дальнейших действиях, господин?
К Цецине вернулось самообладание, и он недобро усмехнулся.
– Враг наверняка знает, что в лагере беспорядки. Пусть думает, что мы слишком напуганы и не выйдем из лагеря. Пусть считает, что легионеры сбились в стадо, как перепуганные овцы. Позволим ему на рассвете атаковать нас здесь. – Он обвел рукой вал и пространство за ним внутри лагеря. – Когда они преодолеют укрепления и хлынут в ворота, то найдут нас – мы будем ждать.
«А ведь пережитый у ворот хаос не лишил Цецину ни решимости, ни отваги», – с радостью подумал Тулл.
План был хитроумный.
Глава 38
Пользуясь копьем, как слегой, Арминий пробирался через болото к лагерю. Мело с группой лучших воинов сопровождал его; до этого они провели несколько часов в темноте поблизости от римских укреплений. Привлеченный сначала шумом – криками и воплями испуганных людей, но больше всего ржанием и топотом лошадей, – Арминий решил задержаться, потому что паника в стане врага нарастала. Причина распространившейся тревоги была неясна, но потом маленькие группы пеших перепуганных легионеров начали выбираться из северных ворот, и стало понятно, что в лагере начался хаос.
Опасаясь возможной ловушки, Арминий сдерживал своих рвущихся в бой воинов. Вместе с Мело он подобрался поближе к северным воротам лагеря. Конструкция стен у входа не позволяла им видеть происходящее внутри, но у него была возможность получить представление о том, что там делается, прислушиваясь к крикам и громким разговорам, долетавшим из-за вала.
«Какая жалость, что я не убил Тулла шесть лет назад», – думал Арминий. Центурион оказался упорным человеком. Сначала он сорвал его планы на поле боя, а теперь одержал верх над толпой перепуганных легионеров у ворот, рассказав об орле своего легиона и заявив, что они не должны уступать своих штандартов врагу. Все это бесило Арминия, и в то же время он не мог не восхищаться этим человеком. Поняв, что Цецина тоже там, вождь херусков вознамерился было ворваться в ворота и убить и Тулла, и командующего заодно, но Мело ему не позволил. Арминий проклинал его, но когда предрассветные лучи осветили небо на востоке, вынужден был признать, что заместитель был прав. Они могли достичь успеха, но если б, по крайней мере, часть легионеров оказала сопротивление, дело кончилось бы для них плохо.
