Смерть не страшила Арминия; после похищения Туснельды вождь начал искать ее в бою, стремясь обрести освобождение от страданий. Он позволил Мело убедить себя, потому что без него, Арминия, признанного всеми вождя, которому благоволят боги, даже нападение на потрепанные легионы могло закончиться для союза племен поражением и распадом. Но с ним успех обеспечен. Легионеры в ужасе – доказательства этому Арминий слышал собственными ушами. Когда они наконец выйдут из своего лагеря, тысячи воинов-германцев нападут на них, и последние остатки храбрости покинут римлян, как это случилось с Варом и с теми несчастными, которые следовали за ним.
Горько было сознавать, что, несмотря на все величие предстоящей победы, Туснельда и их ребенок никогда не вернутся домой. Его опасения окрепли после того, как он получил вести с западного берега Рейна. Сколько бы римлян он ни убил, она ушла навсегда – Туснельду отправили в Рим в качестве почетной пленницы. Арминий стиснул зубы так, что челюсти свело. «Германик, ты ублюдок, – подумал он. – Хладнокровная бессердечная тварь. Когда-нибудь я поймаю тебя – и, клянусь богами, ты пожалеешь, что родился на свет».
– Мы почти пришли. – Голос Мело оторвал Арминия от раздумий. Тот подавил гнев. Настало время спокойствия и самообладания. – Хочешь, чтобы я поднял остальных?
– Да. Пусть придут все вожди. У нас мало времени. Цецина вскоре захочет выступить, пока его людей окончательно не покинула решимость.
– Сегодня будет еще тот денек, я это чувствую, – сказал Мело, хлопнув Арминия по спине, перед тем как исчезнуть в предрассветном тумане.
Спустя час у Арминия собрались вожди. Настроение у всех было приподнятое. Воодушевленный рассказом вождя херусков о панике в стане врагов, Ингломер предложил атаку на римский лагерь всеми имеющимися силами. К неудовольствию Арминия, остальным вождям мысль понравилась, и они одобрительно заревели, подняв лица к свинцовому небу. Арминий снова и снова убеждал их, что сходиться с легионерами в открытом бою опасно.
– Почему бы не позволить им выйти из лагеря на болотистую, труднопроходимую землю? Там они будут легкой поживой.
Его возражения и предложения не хотели слушать. Даже Большая Челюсть, который раньше соглашался с Арминием, хотел ударить по римлянам.
– Они, как младенцы, обмочили штаны, ты сам это сказал, – заявил он громко. – У них слабые укрепления. И, что еще лучше, все легионеры в одном месте.
– Можно будет легко забрать орлов, – сказал Ингломер. – Только представь себе.
Вожди принялись кричать.
– Я возьму себе одного!
– Нет, если мои воины будут первыми!
– Я хочу двух!
Арминий наблюдал за оскалившимися вождями, наскакивающими друг на друга, словно юнцы у бочки краденого пива, и его дурные предчувствия только усилились.
– Нет необходимости нападать на лагерь, – повторил он. – Пусть ублюдки выйдут на болото. Мы сможем убивать их в свое удовольствие.
– Такое малодушие не в твоем характере, племянник, – насмешливо сказал Ингломер. – Мы перебьем их, как цыплят, неужели ты не понимаешь?
Оскорбление глубоко ранило Арминия. Он пристально посмотрел на дядю, потом на Большую Челюсть, который пришел в восторг от идеи перебить римлян, как рыбу острогой в пруду. Тощий и остальные вожди кивали и изображали, как они будут пронзать легионеров. Арминий понял, что нападение состоится с ним или без него. В какой-то момент вождь ощутил отчаяние и беспомощность, а потом решил все обдумать.
Если он прикажет, бóльшая часть его воинов воздержится от нападения. Это примерно пять с половиной тысяч копий, значительная и весьма важная доля всего войска. Обученная, вооруженная лучше многих, состоящая в основном из ветеранов. Ее отсутствие скажется на ходе битвы, возможно, даже предрешит победу римлян. А если подобное случится, то вероятно повальное бегство, которое будет сопровождаться тяжелыми потерями. Кроме того, что поражение стоило бы многих человеческих жизней, были и другие соображения. Германцы сами по себе отважны, но в случае поражения теряют интерес к продолжению борьбы с врагом. Они разойдутся по своим поселкам, и никаких надежд на изгнание Цецины с его армией не останется. Все усилия Арминия закончатся ничем.
Он наблюдал за Большой Челюстью, размышляя, почему вождь ангривариев не думает так же.
– Нападем на них на открытом месте, и добьемся большего успеха, – сказал Арминий, решив попробовать еще раз. – Вчера мы только начали.
– Ударим прямо сейчас, когда они ослабли от недостатка сна и все еще напуганы взбесившейся лошадью, – и победа будет за нами, – твердил Большая Челюсть.
– Он прав, – объявил Ингломер уверенным голосом. – Ты с нами?
Внимание всех вождей обратилось к Арминию. Он посмотрел на Мело, который выждал, а потом раздраженно пожал плечами.
– Мои воины тоже пойдут в бой. Не хочу постоянно слышать, что слава досталась вам или как вы победили в этот день, – бросил он Большой Челюсти. – Это касается и тебя, дядя.
– Мы можем поделиться славой, – заявил Большая Челюсть, оскалившись.
– В самом деле, – согласился Ингломер, но он не улыбался, а смотрел на Арминия, и в глазах его горел гнев.
Вождь херусков ответил ему тем же. «Я знаю, о чем ты мечтаешь, – думал он. – Ты надеешься надеть мантию». Будь ситуация другой, Арминий сказал бы это вслух, возможно, даже вызвал бы Ингломера на поединок. Но сейчас лучше подождать, когда закончится день, когда завершится битва и будут подсчитаны потери. Если замысел дяди увенчается успехом, это будет настоящим вызовом авторитету Арминия. Если нападение увенчается провалом – что, скорее всего, и случится, – он железной рукой поставит Ингломера на место.
«Чтобы мост перейти, надо до него дойти, – подумал Арминий. – Сначала сокруши римлян».
Рассвет уже наступил, и воины Арминия собрались вокруг него. Многие принесли связки хвороста и охапки вереска. Другие тащили грубо сколоченные лестницы – результат работы по исполнению приказа о подготовке к нападению. Хворост и вереск предназначался для заполнения римского оборонительного рва, чтобы быстро подняться на вал.
Арминий снова изучал лагерь врага. Дождь наконец прекратился, и теперь легче было рассмотреть маячивших на валу часовых. Слабые струйки дыма, поднимавшиеся к небу из-за стен, обозначали разложенные солдатами костры. Оттуда долетали отдельные голоса, но признаков какой-нибудь активности заметно не было. «Возможно, Ингломер прав», – подумал Арминий. Он рассчитывал, что к этому времени легионеры уже соберутся у северных ворот и выступят по направлению к лесной дороге.
Никого не было видно. Не доносилось ни единого звука, говорившего о том, что легионеры готовятся к маршу. Четыре с половиной тысячи человек производят много шума, а если умножить это количество в четыре раза, невозможно построить столько солдат в полной тишине.
– Они напуганы, – сказал Арминий стоявшему рядом Мело. – Должно быть, сбились в кучки, как дрожащие щенки, и надеются, что мы уйдем.
