Женевьеву Китти тоже когда-то боготворила. Прямо-таки благоговела перед ней.
– Слушай, – вдруг вспоминаю я. – Как твоя бабушка?
– Все хорошо. Она у нас крепкая.
– А как… остальные родственники? Все нормально?
Крис пожимает плечами.
– Конечно. Все путем.
Хм. Насколько плохо могут обстоять дела в семье Женевьевы, если даже Крис не в курсе? Скорее всего, не так плохо, либо, что более вероятно, это очередной обман Женевьевы. Даже когда мы были маленькими, она много врала, чтобы избежать наказания (тогда она все сваливала на меня), либо в надежде завоевать симпатию взрослых.
Крис пристально на меня смотрит.
– О чем ты так напряженно думаешь? Все еще паришься из-за того секс-видео?
– Это не секс-видео, если на нем не занимаются сексом!
– Расслабься, Лара Джин. Выступление Питера должно было сработать. Теперь вас оставят в покое и переключатся на что-нибудь новое.
– Надеюсь, ты права, – говорю я.
– Поверь, на следующей неделе все уже будут судачить о ком-то или о чем-то другом.
В итоге Крис оказалась права, и все переключились на новую сенсацию. Во вторник какого-то Кларка из девятого класса застали мастурбирующим в мужской раздевалке, и это единственное, о чем все теперь говорят. Мне повезло!
12
По словам Сторми, в мире существует два типа девушек: те, кто разбивает сердца, и те, кому их разбивают. Не сложно догадаться, к какому типу относится она сама.
Я сижу, скрестив ноги, на бархатной кушетке Сторми и копаюсь в большой коробке из-под туфель, набитой в основном черно-белыми фотографиями. Она согласилась поучаствовать в моих занятиях по скрапбукингу, и мы начали с разбора материалов. У меня уже образовалось несколько кучек: Сторми, ранние годы; юность; первая, вторая и четвертая свадьбы. С третьей свадьбы фотографий не осталось, потому что они поженились тайно.
– Я разбиваю сердца, но ты, Лара Джин, ты из тех, кому причиняют боль. – Сторми поднимает брови, чтобы подчеркнуть сказанное. Кажется, она забыла их сегодня подвести.
Я размышляю. Я не хочу быть той, кому причиняют боль, но и сама не хочу разбивать ничьи сердца.
– Сторми, а у вас в школе было много кавалеров?
– Разумеется! Десятки! В те времена все так делали. Кино под открытым небом с Бартом в пятницу, котильон с Сэмом в субботу. Мы оставляли себе право выбора. Девушка не устраивалась, пока не была абсолютно, в полнейшей степени уверена.
– Уверена в том, что парень ей нравится?
– Уверена в том, что она хочет за него замуж. Иначе какой смысл прекращать веселье?
Я беру фотографию, где Сторми в вечернем платье цвета морской волны, без бретелек и с пышной юбкой. Со снежно-белыми волосами и приподнятой бровью она похожа на хитрую кузину Грейс Келли. Рядом с ней стоит молодой человек. Он не очень высокий и не особенно красивый, но что-то в нем есть. Искорка в глазах.
– Сторми, сколько вам здесь лет?
Она смотрит на фотографию.
– Шестнадцать или семнадцать. Примерно как и тебе.
– А кто этот парень?
Сторми подносит снимок ближе к глазам, морщась, как сушеный абрикос, и стучит по нему красным ногтем.
– Уолтер! Все называли его Уолт. Он был такой душка!
– Он был вашим молодым человеком?
– Нет, я просто виделась с ним время от времени. – Она хитро поднимает бледные брови. – Однажды мы купались в озере голышом, и нас поймала полиция. Такой скандал разразился! Меня привезли домой в патрульной машине, и на мне не было ничего, кроме одеяла.
– И что, все потом о вас сплетничали?
– Еще как!
– У меня тут тоже небольшой скандал вышел, – вдруг признаюсь я.
И рассказываю ей все: о джакузи, о видео, о последовавшей шумихе. Мне приходится объяснять ей, что такое мем. Сторми приходит в восторг, она так и светится от непристойности всего случившегося.
– Превосходно! – восхищается она. – Я рада, что тебе есть чем похвастаться. Девушка с репутацией гораздо интереснее серой паиньки.
– Сторми, видео попало в Интернет. Оно там навечно. Это не просто школьная сплетня. К тому же я, вообще-то, и есть паинька.
– Нет, паинька – твоя сестра Маргарет.
– Марго, – поправляю я.
– Что ж, она больше похожа на Маргарет. Нет, ну ты подумай, каждый вечер пятницы проводить со стариками! Я бы вены перерезала, если б все мои лучшие годы мне пришлось бы торчать в чертовом доме престарелых. Прошу прощения за мой французский, дорогая.
Она взбивает под собой подушку.
– Старшие дети всегда целеустремленные зануды. Мой сын, Стенли, невыносимо скучный. Просто кошмар! Он ортопед, господи его помилуй! Может, я сама виновата, назвав его Стенли. Правда, у меня все равно не было выбора. Свекровь настояла, чтобы мы назвали его в честь ее покойного мужа. Ох уж эта старая карга, будь она неладна! – Сторми делает глоток холодного чая. – А вот средние дети, к твоему сведению, должны развлекаться. Тут мы с тобой похожи. Я была рада, что ты редко сюда заглядывала. Надеялась, что ты впутываешься в неприятности, и, видимо, была права. Но все же ты могла бы приходить немного чаще.
Сторми любого может заставить почувствовать себя виноватым. Она в совершенстве овладела искусством страдальческих вздохов.
– Теперь я здесь работаю, так что буду заглядывать гораздо чаще.
– Только не слишком часто, – спохватывается она. – И в следующий раз приводи с собой того мальчика. Нам здесь не повредит свежая кровь. Встряхнем это сонное царство! Он красивый?
– Да, он очень красивый. – Красивейший из всех красивых парней.
Сторми хлопает в ладоши.
– Тогда ты просто обязана его привести. Только предупреди меня заранее, чтобы я успела прихорошиться. Кто еще у тебя есть на примете?
– Никого! – смеюсь я. – Я же сказала, у меня есть парень.
– Хм.
Это все, что она говорит. Просто «хм». А потом добавляет:
– У меня есть внук, примерно твоего возраста. По крайней мере, школу он еще не окончил. Может, я попрошу его заглянуть и познакомиться с тобой. У девушки всегда должно быть несколько вариантов.
Я представляю, каким может быть внук Сторми. Наверняка он такой же сердцеед, как его бабушка. Я открываю рот, чтобы отказаться, но она на меня шикает.
– Когда закончим с альбомом, я продиктую тебе свои мемуары, чтобы ты напечатала их на компьютере. Я думаю назвать их «Эпицентр шторма» или «Штормовое предупреждение».
И Сторми начинает напевать себе под нос
