Он грубо фыркает.
– Тебе-то что?
Я снова пожимаю плечами.
– Я знала, что в итоге ты к ней вернешься.
Питера это оскорбляет. Он отворачивается, будто собирается уйти, но затем останавливается и потирает затылок.
– Ты так и не ответила на мой вопрос насчет Макларена. У вас было свидание?
– Тебе-то что?
Он раздувает ноздри.
– А то, что мне, черт возьми, это важно, потому что ты была моей девушкой всего несколько недель назад! Я даже не помню, из-за чего мы расстались.
– Если ты этого не помнишь, то я даже не знаю, что тебе сказать.
– Просто скажи правду. Не капай мне на мозги. – На половине фразы его голос срывается.
В любое другое время мы бы над этим посмеялись. Хотела бы я, чтобы мы могли посмеяться и сейчас.
– Что у тебя с Маклареном?
Комок в горле вдруг не позволяет мне нормально говорить.
– Ничего. – Только поцелуй. – Мы друзья. Он помогал мне с игрой.
– Как удобно. Сначала он пишет тебе письма, потом возит тебя по городу и тусуется с тобой в доме престарелых.
– Ты говорил, что не возражаешь насчет писем.
– Что ж, видимо, возражал.
– Так сразу бы и сказал!
Китти поглядывает на нас, наморщив лоб.
– Я не хочу больше говорить об этом. И вообще, я занята.
Питер смотрит на меня.
– Ты его целовала?
Сказать правду? Я обязана?
– Да. Один раз.
Он моргает.
– То есть я соблюдал целибат с тех пор, как мы затеяли эту идиотскую игру, и даже раньше, вообще-то, а ты тем временем развлекалась с Маклареном?
– Мы расстались, Питер. А вот когда мы с тобой действительно были вместе, ты был с Женевьевой.
Он откидывает голову и кричит:
– Я ее не целовал!
Некоторые родители поворачиваются и смотрят на нас.
– Твои руки были вокруг нее, – шепчу я надрывно. – Ты ее обнимал!
– Я ее утешал! Боже! Она плакала! Я же говорил! Ты целовалась с ним, чтобы мне отомстить?
Питер хочет, чтобы я ответила утвердительно. Он хочет, чтобы все дело было в нем. Но я не думала о Питере, когда целовала Джона. Я целовала его, потому что хотела.
– Нет.
Его челюсть дергается.
– Когда мы расстались, ты сказала, что хочешь быть чьей-то девушкой номер один, но посмотри на себя. Ты не хочешь, чтобы у тебя был парень номер один. – Он грубо показывает на стол с тортами. – Ты хочешь и иметь торт, и съесть его.
Его слова больно бьют, как он и надеялся.
– Ненавижу эту поговорку. Что она вообще значит? Конечно, я хочу иметь торт и съесть его, иначе какой смысл иметь торт?
Он хмурится.
– Ты же знаешь, что я говорю не об этом.
Песня заканчивается, и дети подбегают получить свои торты. Китти с Оуэном тоже.
– Пошли, – говорит Оуэн Питеру. У него мой карамельный торт.
Питер смотрит на него, а потом на меня, его глаза становятся жесткими.
– Мне не нужен этот торт.
– Но ты сказал мне взять именно его!
– Что ж, а теперь я его не хочу. Поставь его и возьми фруктовый с разноцветной посыпкой, вон там, в конце стола.
– Нельзя, – говорит Китти. – Сладкая прогулка устроена не так. Ты получаешь тот торт, на каком номере остановился.
Питер ошеломленно открывает рот.
– Ой, да брось, малышка!
Китти подвигается ближе ко мне.
– Нет!
После того как Питер с братом уходят, я крепко обнимаю Китти. Она все-таки встала на мою сторону. Сестры Сонг должны держаться вместе.
52
Китти хотела подольше остаться на ярмарке, поэтому я ехала домой одна, когда заметила на дороге машину Женевьевы. И вот я решила за ней проследить. Пора уже вывести ее из игры.
Водит она бесстрашно. Из-за того как она проскакивает через светофоры, я несколько раз чуть ее не упустила. «Я не настолько хороший водитель!» – хочу я закричать ей.
Наконец мы оказываемся у офисного здания. Насколько я помню, там работает ее отец. Она заходит внутрь, а я останавливаюсь на той же парковке, но не слишком близко. Я выключаю двигатель и откидываю кресло назад, чтобы Джен не могла меня увидеть.
Проходит десять минут, и ничего не происходит. Я даже не знаю, зачем ей приходить в отцовский офис в выходные. Может, она помогает секретарше отца? Возможно, я здесь надолго. Но я готова ждать вечно, если понадобится. Я выиграю, несмотря ни на что. Меня даже не волнует награда. Я просто хочу победить.
Я уже начинаю засыпать, когда из здания выходят два человека: ее отец, в костюме и бежевом пальто, и девушка. Я опускаюсь пониже на сиденье. Сначала я думаю, что это Женевьева, но эта девушка выше. Я прищуриваюсь. Я ее знаю! Она училась вместе с Марго. Кажется, они вместе ходили на занятия для будущих лидеров. Анна Хикс. Они идут на парковку, отец Джен провожает ее до машины. Она нащупывает ключи. Он берет ее за руку и разворачивает лицом к себе. А потом они целуются. Страстно. С языками. Руки повсюду.
О боже! Она ровесница Марго! Ей восемнадцать, а отец Женевьевы целует ее так, будто она взрослая женщина. Он же отец. А она – чья-то дочь.
Мне становится тошно. Как он может так поступать с мамой Женевьевы? И с Джен? Она знает? Так вот через какие семейные проблемы она сейчас проходит? Если бы мой папа так поступил, я бы никогда больше не смогла смотреть на него, как раньше. Я даже не уверена, смогла бы я смотреть на мою жизнь, как раньше. Это ужасное предательство, не только семьи, но и себя самого, своей совести.
Я больше не хочу смотреть. Я наклоняюсь ниже, пока они оба не уезжают с парковки, и уже собираюсь завести двигатель, когда выходит Женевьева, скрестив руки на груди и опустив плечи.
О, мой бог! Она меня заметила. Сузив глаза, она направляется прямо ко мне. Я хочу уехать, но не могу. Она встает прямо передо мной и злобно показывает мне жестами опустить стекло. Я так и делаю, но мне сложно смотреть ей в глаза.
– Ты все видела? – выпаливает она.
– Нет, – мямлю я. – Я ничего не видела…
Лицо Женевьевы багровеет, она знает, что я лгу. На секунду я в ужасе думаю, что она сейчас заплачет или ударит меня. Лучше бы она меня ударила.
– Давай! – говорит она. – Осаль меня. Ты же за этим приехала?
Я качаю головой, и вдруг Джен хватает мои руки с руля и кладет их себе на ключицы.
