Сейчас мы опережаем противника на два шага, размышлял Андрей. Ну, на два с половиной – потому что им только еще предстоит разгадать первую загадку. То есть у нас имеется определенное преимущество. Но и у них перед нами тоже есть преимущество: они знают, с кем имеют дело, а мы – нет. Им известно кто я, где я живу и, похоже, даже чем занимаюсь, – в то время как я могу лишь догадки строить на их счет!..
Но если пораскинуть мозгами, кто за последнюю неделю пересекался со мной в сфере, так сказать, непознанного? Кто мог догадаться о чем-то или же напасть на какую-то роковую тайну восемнадцатого века?.. Он задумался. Ну, Витьку и Агриппину отметаем сразу! Остаётся… остаётся… вернее, остаются – Фридрих фон Берг и Сигурд Юльевич. Неужели Сигурд? Нет, он на такое не способен, слишком интеллигентен, чтобы нанимать грабителей. А вот за Фридриха я бы не поручился… Этот на все пойдет, если ему понадобится. Есть, есть у него двойное дно! Кажется, за мной и следить-то начали сразу после того, как у меня состоялись с этим чокнутым профессором две презанятные беседы. Хотя имя, регалии и учёная степень у него, по всей вероятности, подлинные…
Андрей уснул перед самым рассветом, когда звёздные поля в горних высях заволокли серые дождевые тучи с Финского, словно на живое лицо кто-то по ошибке накинул креповое покрывало небытия. Он спал, а рассветный дождь моросил, и рассвет пробивался робко – потайной, локальный, скорее похожий на случайную январскую полынью, чем на апрельский буйный ледолом.
Разумному достаточно
Неизвестно было, что за протокол составил вчерашний лейтенант, несомненно одно – показания Андрея, без которых практическая ценность следствия стремилась к нулю, рано или поздно обязательно понадобятся. Так лучше уж рано. Заодно ему хотелось прозондировать точку зрения милиции на происшедшее событие. Поэтому Андрей не стал дожидаться звонков, повесток и «что у них есть ещё там», а просто отправился в отделение, чтобы прояснить ситуацию.
Стояло блёклое дождливое утро, плавно перетекая в такую же блёклую морось вечера. Дневного света, в его летнем понимании, и в помине не было – с точки зрения осеннее-зимних раскладов всё было в порядке вещей, но к этим раскладам привыкать придётся заново.
Андрею доселе не приходилось бывать в этом отделении, как говорится, бог миловал, и дело не в том, что от тюрьмы зарекаться не стоит – дело в том, что по хорошему, светлому поводу обычный гражданин в милицию не пойдёт. Однако из любого правила есть исключения: так, Андрей неоднократно заходил в Адмиралтейский райотдел, где работал однополчанин его Макс Русских – им было что вспомнить и о чём поговорить, двоим питерцам из третьего взвода – ну, Андрей, конечно, питерцем считал себя достаточно условно, да кто будет обращать внимание на такие мелочи; вторая чеченская спаяла их накрепко, и Андрей навещал Макса, стараясь поддержать его морально – не всё гладко шло у того в жизни, с женитьбой поторопился, ошибся в выборе спутницы жизни, а переигрывать, метаться не в его характере. «Стерпится, слюбится», – говорил, улыбаясь – а зубы стискивал до боли при этом.
Макс из органов ушёл, в частные охранники подался, трудился теперь в банке, где платят больше – жену послушался. А Андрей, явившись теперь в родное отделение, мысленно сравнивал его с Максовым и отличий особых не заметил – разве что знакомых лиц здесь не видать, и расположение комнат здешних для него терра инкогнита, но ничего – язык до Киева доведёт, главное, чтобы ноги довели до дежурки.
Вчерашний лейтенант оказался молодым ещё парнишкой, преисполненным серьёзности и чувства долга, он объяснил Андрею, как написать заявление, и приложил его к делу – номером вторым, после протокола осмотра места происшествия.
– Ну что ж, – сказал он. – Дело, в общем, ясное… По форме, но не по существу.
– Если я могу быть вам полезен…
– Не торопитесь. Для начала надо дело завести. – Не откладывая в долгий ящик, лейтенант заполнил бланк «Постановления о возбуждении уголовного дела».
– Я могу быть вам полезен на данном этапе? – снова повторил Андрей.
– Пожалуй, нет… – Лейтенант призадумался. – Хотя… Если у вас есть информация или соображения, выходящие за рамки того, чем мы располагаем. – Он похлопал по прозрачной папочке, в которой «Постановление» стало третьим после вчерашнего протокола и сегодняшнего заявления Андрея.
– Пожалуй, в заявлении всё указано…
– Кого-нибудь подозреваете?
Андрей хотел было ответить «да», но вовремя прикусил язык. А что в список похищенного внёс лишь бабушкино серебро – правильно.
– Так… – Лейтенант исподлобья рассматривал Андрея. – А вы?
– Что я? – не понял Андрей.
– Где находились на момент совершения преступления?
– В городе Санкт-Петербурге. Проводил занятия у группы студентов, так что моё алиби могут подтвердить человек тридцать, как минимум.
– Хорошо. Если у вас подозрений определённых нет – будем искать установленным порядком. Вас мы ещё вызовем, и… – Лейтенант заглянул в папочку. – Елизавету Петровну пригласим непременно, разумеется, после того, как она поправится. Возможно, основная потерпевшая прояснит нам обстоятельства дела, благо она видела преступников, и, не исключено, что сумеет их вспомнить. А пока… Я вас не задерживаю. Спасибо и – всего доброго.
Андрей вышел из здания ОВД с чётким ощущением, что похищение пары серебряных кубков – дело не того масштаба, чтобы милиция с ног сбивалась ради его раскрытия; тем более, у бабушки лишь сотрясение мозга. Вот если б убийство…Тьфу! – плюнул он, – придёт же в голову такое!
Он направился в сторону больницы. Бросил быстрый взгляд на часы, стрелки на циферблате совершали завершающий маневр, готовясь встать под прямым углом, соответствующим отметке 15–00.
В это время начинался приём посетителей, и Андрей не хотел терять ни минуты – он живо скорректировал свой маршрут в пользу ближайшего продуктового магазина, куда и ринулся сломя голову, а минут через десять уже вынырнул из его медоносного чрева, укомплектованный плодово-ягодными гостинцами для бабушки. В три с небольшими копейками Андрей вошёл в здание больницы. Елизавета Петровна встретила его в приподнятом настроении, но ему показалось, что она чуточку бодрится.
– Внучек пришёл… А я тебя ждала.
– Я вчера уже был, но ты спала.
– Знаю, знаю, доложили…
– Бабуля. Ты как себя чувствуешь?..
– Ну как себя можно чувствовать, когда по голове получишь? На букву «ха» – хорошо. – И она переменила тему. – Думаю, Лидуша – душа моя – всё тебе рассказала в подробностях?
– Всех подробностей, как я понимаю, она знать не может, – осторожно возразил Андрей. – Рассказала, но только в общих чертах.
– А ты наверно хочешь услышать наиболее полную, как принято говорить, версию событий. – Бабушка скорее констатировала, чем задала вопрос. – Всё очень просто. В моей юности говорили почему-то «просто, как апельсин». О, я вижу, ты мне как раз апельсины и принёс. – Она достала из пакета с гостинцами апельсин и принялась его очищать – неспешно и тщательно.
