– Возьмите. – Карлстон протянул ей часы. – Приложите их к глазу и посмотрите на леди Маргарет и мистера Хаммонда.
Хелен нерешительно взяла прибор, опасаясь, что он выскользнет из ее руки, облаченной в лайковую перчатку – в ней сложнее удерживать такие изящные, небольшие предметы. Брат с сестрой остановились ярдах в пятнадцати от них. Хелен поднесла к глазам трехслойную линзу и обнаружила, что их тела окутало голубое свечение, ярко контрастирующее с чернильной темнотой аллеи. Девушка ахнула: оно выглядело в точности так же, как бледный мерцающий контур, окружавший Дерби вечером среды. Так, значит, дело было не в усталости. Она оглянулась на Карлстона. Лорд тоже сиял, но не голубым, а скорее синим светом.
– Вы видите мерцание? – спросил он.
– Что это?
– На востоке ее называют «ци», в Индии – «прана». Это жизненная энергия, которая существует во всем живом.
– Во всем? – Хелен резко развернулась к чаще и прищурилась. Ничего. – Кроме кустов и деревьев?
– Эти призмы настроены не на все виды энергии. Перед вами предстает лишь жизненная сила людей.
Господи! Хелен опустила линзу, и мерцание рассеялось.
– Я видела ее раньше, – прошептала девушка. – Вокруг своей горничной.
– Что? – резко спросил Карлстон, но удивление быстро растаяло на его лице. – Так вы догадались, зачем в медальоне вашей матери спрятано зеркало?
– Нет, – покачала головой Хелен. – Я видела свет невооруженным глазом.
Граф потер лоб:
– Невозможно. Без линзы никак не обойтись… вы, должно быть, ошиблись.
– Полагаю, я бы заметила, будь у меня перед глазами зеркальце, – ехидно заметила Хелен.
Крошечные стеклянные кружочки в карманных часах лорда Карлстона совсем не походили на зеркало, скрывавшееся за портретом ее матери, однако он утверждал, что и оно исполняло роль линзы.
– Вспомните, что вы делали в этот момент, – попросил лорд Карлстон.
Хелен наморщила лоб. Если она не ошибается, тогда она заперла бюро, не вернув на место медальон, чтобы позже спрятать его в туалетной комнате.
– Я сжимала в руке портрет моей матери. В этом дело?
– Не понимаю, – покачал головой лорд Карлстон. – Прикосновение к медальону ничего не дает. Вы принесли его с собой, как я просил?
Хелен кивнула и приподняла шелковый ридикюль, отягченный лишь незначительным весом медальона.
– Проверим же ваши слова. Приложите к нему ладонь и посмотрите, не появляется ли перед глазами свет жизненной силы.
Эксперимент? Наконец-то они делают что-то осмысленное. Девушка отдала графу часы и положила сумочку на ладонь. Веревочки затянулись от того, что ридикюль все это время качался на сильном ветру, и Хелен с трудом открыла его дрожащими от нетерпения пальцами. Она запустила руку в сумочку, обхватила медальон указательным и средним пальцами и, затаив дыхание, выудила его оттуда.
– Ну как? – спросил Карлстон.
– Ничего, – разочарованно проговорила Хелен, отчего-то чувствуя себя опустошенной. – Никакого свечения.
Граф склонил голову набок:
– Снимите перчатку.
Просьба была некорректной, и произнесена она была в приказном тоне, но Хелен влекла к себе эта тайна, и, несмотря на приливший к щекам жар, девушка неуклюжими движениями развязала ленту и стянула лайковую перчатку с растопыренных пальцев. Кожу защипало от холода. Все внимание Карлстона было сосредоточено на ее обнаженной руке, и девушку смутила необычная интимность момента. Сердце забилось быстрее, и она сжала в кулаке свою фотографию. Стоило ей прикоснуться к холодному золоту медальона, как вокруг графа возникло синее мерцание.
– Есть! – воскликнула она.
Лорд Карлстон снял перчатку и вытянул руку:
– Позвольте мне попробовать. Пожалуйста.
Медальон упал на его ладонь, и синее сияние исчезло. Хелен моргнула. Голова кружилась от внезапных перемен цвета и света.
Лорд Карлстон помотал головой:
– Я ничего не вижу.
– Это плохо? – встревожилась Хелен. – Я что-то не так делаю?
Откуда ей было знать, каковы законы этого фантастического, нового для нее мира, что в нем правильно, а что ошибочно!
– Прежде я с таким не сталкивался. – Лорд Карлстон задумчиво сощурился.
Хелен спрятала перчатку в ридикюль, чтобы та не потерялась, и хотела повторить эксперимент с кулоном, но граф не спешил его возвращать.
Он перевернул изделие:
– Вы знаете, чьи пряди волос здесь переплетены?
– Моей матери и отца. – Девушка опустила взгляд на соломенно-рыжий шахматный узор. – Это благодаря им я вижу энергию без призмы?
– В теории так не должно быть.
Граф протянул ей медальон, и Хелен сжала его в руке. Лорда Карлстона вновь окутало мерцание.
– Для чего мне это нужно? – спросила девушка. Перед глазами все посинело, и Хелен поспешила переложить медальон в руку, обтянутую перчаткой. Свечение пропало, и она испытала огромное облегчение. – В чем польза от этих способностей, лорд Карлстон? Откуда они у меня? Вы обещали объяснить мне, кто я, – добавила Хелен, набравшись смелости.
От одних этих слов ее начал раздирать изнутри ужас, причиняя чуть ли не физическую боль.
Лорд Карлстон молча смотрел на нее, словно прикидывая, выдержит ли девушка тяжесть правды. Хелен вскинула подбородок. Разве она не доказала, что сильна духом?
Очевидно, лорд Карлстон пришел к тому же выводу.
– Вам уже известно, что я обладаю такими же способностями, Хелен, – сказал он с улыбкой, признавая, что они несут один и тот же крест. – Такие люди, как мы с вами, встречаются очень редко. В Англии их восемь, во всем мире – не больше двухсот, все рассеяны по островам и континентам. Обычно рождение одаренного человека невозможно предсказать. Они появляются внезапно, порой в жалких трущобах, порой в знатных домах. Lusus naturae, что означает…
– Мне знакомо это выражение, – перебила графа Хелен, и голос ее стал ледяным. – Каприз природы.
– Вы изучали латынь?
– Немного, – отмахнулась Хелен, не желая признаваться в том, что провела долгие часы за книгами брата, изучая их втайне от всех. Многие джентльмены считали, что леди, которая тянется к знаниям, смешна, а Хелен отчего-то не хотелось быть осмеянной его светлостью. Она украдкой взглянула на него. Лорд Карлстон задумчиво щурился, все еще мысленно о чем-то рассуждая. Что ж, это лучше, чем отвращение. – Вы хотите сказать, что эти таланты распределяются случайным образом?
– Да, обычно так. Однако ваш случай особенный. – Граф выдержал паузу, придавая больший вес своим словам. – Вы унаследовали их напрямую от матери.
Лицо графа расплылось перед глазами девушки, ей словно перекрыли доступ к кислороду, грудь сдавило от противостояния принятия и отрицания. Так вот что за тайну скрывала ее мать – возможно, бо́льшую, чем просто способность видеть сияние жизненных сил. К Хелен вернулась способность дышать, и она помотала головой, перебирая старые воспоминания. Использовала ли мама при ней подобные таланты? Ничего не приходило на ум. Но все сходилось, не так ли? Девушка посмотрела на ночное небо и бледный, тонкий серп луны, не в силах справиться с наплывом эмоций. Между ней и ее оклеветанной матерью действительно нащупывалась связь, о которой Хелен подозревала, которой так боялась. И что это говорило о ее собственной природе?
