— Спасибо, Коля-ака! Очень угодил старику. Зачем так много подарков? Твоя две встречи назад моя много хороший подарок дарил.
— Ты сохранил ту саблю, дамасскую сталь? Винтовку английскую вижу, а что с саблей?
— Конечно, сохранил, Коля-ака. Хороший клинок. Только старый моя махать им, а саксаул рубить таким дорогим подарком нехорошо. Спрятал, беречь, однако, надо для Аманжола. Хороший батыр растет.
Синцов выпил кумыс, взглядом порыскал вокруг. Старик, раскуривающий трубку, заметил это.
— Коля-ака потерял что?
— Коля-ака выпил бы чего-нибудь, — пробурчал лейтенант, вспомнил про НЗ спиртного, выданный ему капитаном Делягиным. — Отец, ты коньяк будешь? Спирт будешь?
Мираб покачал головой, выпуская облачко табачного дыма:
— Моя, однако, не пьет такие сильные напитки. И твоя сморит быстро. Попробуй арак, помнишь, три встречи назад он тебе нравился?
Агинбек протянул гостю бурдюк.
— Наливай, сколько не жалко, дорогой. Твоя моя самый уважаемый гость!
Старик пыхтел трубкой, посапывал, беспрестанно наглаживал бородку и не отрывал взгляда от огня. Языки пламени жадно пожирали ветки высохшей верблюжьей колючки, костер весело трещал и грел не только тела, но и души двух мужчин.
Синцов знал, что Гугуш обязательно подготовит место для сна и гостю — так было всегда, а если с мирабом не кочевала его внучка, то сам Агинбек неторопливо, но тщательно готовил ночлег. Также знал Николай, что места для сна будут защищены продуманными азиатами от всякой нечисти, заполонившей пустыни и степи. К примеру, пауки и термиты очень не любили овечью шерсть, то ли запах ее, то ли непролазный волосяной покров отпугивали арахнидов. Скорпионов и змей тоже не могло оказаться в юрте после тщательной проверки и закупоривания всех щелей, а постоянно поддерживаемый всю ночь костерчик и сигналка мираба отпугивали других незваных гостей: шакалов, степных волков и варанов. И если дров или кизяка для костра в пустыне не всегда можно было найти в достатке, то когда-то придуманная мудрым Агинбеком сигналка не требовала питания и ухаживания. Из вырезанной жести пустых консервных банок старик соорудил нечто типа ветрячка, который водружался на палку, втыкался рядом со стойбищем или яйлаком. Ночной ветерок разгонял металлические лопасти, издававшие тонкий звук с необычным тембром. Это незатейливое устройство не мешало разговорам, думам и сну путников, не корежило их слух, но каким-то образом гнало членистоногих и пресмыкающихся, даже шакалы остерегались приближаться к источнику непонятного для них стрекота.
Синцов слушал монотонную мелодию ветрячка, а в памяти всплывали картинки прошлого, когда он в детстве с друзьями, дворовыми мальчишками, мастерил планеры и самолетики, ловя порывы ветра, запускал их и упивался озорным счастьем. Пропеллеры планеров тогда издавали подобный звук.
Они с мирабом обсуждали погоду и пустыню, новости из райцентра и с фронта, делились событиями прошедшего месяца. Чуть захмелевший от арака офицер уже не сидел, сгорбившись на рулоне войлока, а полулежал на овечьей шкуре, иногда тянулся к походному дастархану
[33], вкушая азиатские яства. С ними немного посидела Гугуш, смущаясь и прикрывая лицо отворотом чадры. Ее черные глаза блестели от света костра и нежного чувства к Синцову, который нет-нет, но отвешивал в адрес восточной красавицы комплименты. Аманжол, как заправский взрослый кочевник, сжимал камчу, широкую плеть, иногда щелкая ею в воздухе, беспрестанно нарезал круги вокруг яйлака, охраняя место их стоянки. Иногда подбегал к костру, грыз кусок сахара, запивая горячим чаем.
Позже по жесту старшего Гугуш и Аманжол ушли спать, пожелав доброй ночи обоим мужчинам. Рано утром мирабу с правнуком нужно было вставать и с восходом солнца уже находиться в низинке, что в километре от яйлака. Агинбек, словно профессионал-гидролог, постоянно искал источники питьевой воды. Да и вообще любой воды, такой бесценной в пустыне. Кочуя по Кызылкуму и Каракумам, мираб с присущим только опытному поисковику чутьем безошибочно определял водоносные пласты и локальные подземные водоемы. Как он это делал без специальных приборов и оборудования, без научных знаний, Синцов не ведал. Агинбек хранил в тайне секреты своего мастерства, но как-то Аманжол проговорился офицеру, что прадед его учит следующему. Они запасаются двухметровыми палками из сухого тростника или камыша, повязывают черные и белые ленточки на один конец импровизированных вех. Еще с вечера они выбирают по определенным внешним признакам рельефа местность, где барханы или скалистые развалы образуют ровную площадку, низинку. На ней и растительность гуще, и цвет почвы иной, да и некоторая живность подсказывает, что вода близко. Затем до восхода солнца оба прибывают к намеченному месту и, припав к почве, ждут появления светила. На все у них полчаса, не больше, потому что потом солнце поглощает горизонт и уже не кажет нужные знаки знатокам пустыни. А ждут они миражей и испарений на поверхности земли, которые появляются только в местах нахождения водоносных залежей. Якобы там, где источники воды близки к поверхности, над песками начинает дрожать и переливаться воздух, образуя скопления то ли пара, то ли конденсата. По мере разогрева солнцем песка призрачные столбы исчезают. Вот в таких-то местах Агинбек и ставит опознавательные вешки: над солеными пластами палку с черной лентой, над пресными — с белой. Бывает, эти знаки годами стоят нетронутыми и не занесенными кочевыми песками, подсказывая путникам и караванщикам, где рыть колодец или яму, чтобы не погибнуть от жажды самим и напоить скот. На карте, полученной еще десять лет назад в Самарканде, опытный мираб ставил значки с запасами промышленных подземных вод. Ежегодно он предоставлял эти данные в Республиканский центр топографии и геодезии и даже получал небольшую официальную зарплату. Кроме этого и частной помощи колхозам и жителям аулов и кишлаков в поиске воды, Агинбек занимался ловлей змей, добычей их лечебного яда, сбором диковинных растений, а геологам не раз представлял образцы минералов и руды, встреченные им в долгих странствиях по пустыням и горам Средней Азии. Пас овец, ходил с караванами по торговым путям, охотился и растил, воспитывал правнука и внучек.
Вот и сейчас, прогнав молодежь спать для того, чтобы утром встать бодрыми, мираб пыхтел трубкой, смотрел на костер, иногда поглядывая в темень ночи или на собеседника.
Николай по просьбе старика выудил из сумы почту и достал газеты «Красная звезда» и «Бухарский сокол». Вслух читал безграмотному Агинбеку наиболее интересные статьи и заметки с фронта и из тыла. Эти газеты Синцов должен был доставить в аул, раздать дехканам, местной библиотекарше и старейшине, поэтому осторожно переворачивал страницы, стараясь не повредить их.
— «Постановление ГКО
[34] от 15 марта 1944 года предусматривает обеспечить местным топливом путем увеличения добычи угля и расширения шахтного строительства промышленность и транспорт Узбекистана. Это имеет большое значение для дальнейшего хозяйственного развития среднеазиатских республик». Та-ак. А тут что у нас? «Партийная организация Казахстана, выполняя Постановление ЦК ВКП(б) от 1 апреля, в целях подъема земледелия и животноводства сосредоточила внимание на улучшении партийно-массовой работы среди сельского населения и усилила руководство отстающими районами». А вот заметка про то, как «…республиканская партийная организация Узбекистана главную задачу видит в резком подъеме хлопководства». Агинбек, ты раньше собирал хлопок? Или всю жизнь скитаешься по пустыням?
