— Не смей стрелять! — заорал Мютц медику, пытаясь перебить крик извивающегося в траве радиста. — И заткни пасть этому дохляку.
— Самолет возвращается! — сообщил Отто, выбирая себе новое место укрытия, спотыкаясь о камни и осматривая их на предмет наличия гадов.
— Это какой-то кошмар! — пролепетал Липке, бросая вслед уползавшей змее камень. — Сколько же здесь тварей?! Они всюду. Черт! Мразь…
Граббе утирал лицо грязными руками, выл, брыкался в объятиях товарища и причитал. Солдаты вместе с командиром нервно озирались, поглядывая себе под ноги.
Пилот воздушного разведчика смекнул, что враг, на которого хаотично указывал тот одинокий охотник с бархана, соскочивший с ишака, скорее всего, находится в ущелье. Поэтому, сделав облет гряды и не обнаружив диверсантов на той стороне, он мудро рассудил, что нацисты запрятались в «зеленке» распадка. Покружив некоторое время над местом предполагаемого схрона и доложив по рации в центр, летчик получил команду на бомбометание ущелья вслепую и возвращение для дозаправки на базу. Что он и сделал.
По регламенту самолеты такого типа, исключая штурмовики: санитарные, связные, разведчики, транспортники тылового обеспечения, — на вылетах не должны иметь бомбовый запас, но в особых случаях, например сегодня, в поиске и ликвидации РДГ врага, техники на аэродроме успели подцепить ему пару малых ФАБов
[55] вместо положенных четырех. «У-2» набрал высоту в 250 метров, дабы не оказаться в досягаемости стрелкового оружия немцев, и произвел бомбардировку горного распадка.
Две пятидесятикилограммовые смертоносные болванки отделились одна за другой от тела биплана и устремились вниз. Отто, успевший увидеть это, стал шептать молитвы и уткнулся лицом в ранец лежавшего рядом Ахмета. И через секунду земля содрогнулась в ужасающем грохоте, посыпались камни, вспыхнули деревца и кустарник, огненно-взрывная волна окатила ущелье, оглушая людей.
— Чертова «кофемолка»
[56]! — Мютц стал сыпать проклятия, отползая от горящего саксаула и сбивая с себя пепел и пыль.
К его контузии добавился еще и гул в ушах после двойного взрыва, черепная коробка готова была расколоться теперь даже от чьего-либо кашля или чиха. Солдаты зашевелились, тихо ругаясь и отряхиваясь. Если бы бомбы упали метров на пятьдесят ближе, то неудачная во всех смыслах операция «Скорпион» закончилась бы прямо сейчас. Невезучий Граббе умудрился влипнуть и сейчас — упавший сверху камень расплющил ему левую кисть. Но солдат уже не орал и не метался в горячечном бреду, а просто стонал и качался всем телом, сидя на коленях в клубах дыма. Сказывались то ли последствия укола новокаина, то ли организм уже атрофировался к постоянной боли. Липке не торопился оказать медпомощь товарищу, потому что сам маялся от контузии и тушил на себе левый рукав комбинезона.
— Еще пара сбросов, командир, и из нас получатся отличные рульки, — пробурчал Отто, подтягивающий к ногам ящик с динамитом в мягкой обивке. — Хорошо, что взрывчатка не сдетонировала. Тогда бы все отправились на небеса!
— Скорее, в ад кромешный! — поправил Ахмет, собирая разбросанные при бегстве в укрытие вещи.
— Отставить болтовню! — гауптштурмфюрер помотал головой, снова сморщившись от боли, облизнул пыльные сухие губы. — Кажется, у меня созрел план.
— Как? Еще один утопический вариант? — съязвил военврач, достав фляжку со шнапсом и делая два больших глотка. — Герр капитан, это бомба всколыхнула вам мозг?
— Липке!
— Прошу прощения, командир! Она, кажется, и на меня подействовала, — наигранно виновато парировал медик, чуть поклонившись. — Я даже захотел сходить «по большому» прямо сейчас.
Ахмет хихикнул, у Отто нервно заелозила нижняя челюсть.
— Если выберемся, я тебя на Шпицберген отправлю, медведей трахать и вымпел страны охранять, черт тебя побери… — Мютц не кричал, не бесился, а сказал это так, будто с лучшим другом беседовал. — Минуту внимания, господа суслики пустынные. Выбраться пешком отсюда мы не сможем. Быть зажатыми в поганом ущелье местными охотниками и ловить сверху бомбы их летунов мы тоже не можем. Получается, нужно искать другой выход отсюда. Так?
— Пещеру, что ли? — шутканул Липке.
— Не томите, герр капитан, что вы там придумали уже? — вяло прошептал Ахмет, с кислой физиономией глядя на мучения радиста, бинтующего себе окровавленную руку.
— Нет, не пещеру. Мы захватим этот самолет и улетим в Афганистан.
Липке взорвался диким хохотом, сразу перешедшим в кашель, Отто скривился от нелепой мысли офицера, а ехидно улыбающийся Ахмет позволил высказаться вслух:
— Герр капитан, вы бомбу башкой словили? У вас крыша поехала?
— Я сейчас тебе лоб прострелю, обезьяна черножопая! Ты у меня пулю языком своим длинным ловить будешь. Следи за ним, рядовой! — Мютц было взбесился, но, вспомнив недавний конфликт с подчиненными и свое патовое положение, осекся и продолжил: — И ты, Ахмет, сыграешь в этом плане главную роль.
— Говори, командир. Слушаем, — Отто нахмурился и уставился на офицера.
— Наш Ахмет единственный в форме солдата РККА. Поэтому он будет играть роль конвоира. Так как я и Граббе самые слабые в группе из-за ран и увечий, бегать не можем, только ковылять, попробуем обмануть русских. Ахмет поведет нас под дулом своего автомата на юг. Мы без оружия и амуниции топаем с поднятыми руками. Возможно, идти придется долго и по жаре. Для собственного успокоения сунем за ремни сзади по пистолету и по гранате в карманы. Чтобы не выпирали длинные «М24» и не выдали наши намерения, используем «яйца»
[57].
— Дальше, командир… Не томи. Давай без этих подробностей.
— Липке, ты как всегда… Выскочка и баламут. Потерпи немного. В нашем деле любая мелочь важна и нужна, — Мютц недовольно фыркнул и продолжил: — Ты, Липке, и ты, Отто, как самые здоровые и быстрые, сидите в укрытии на выходе из ущелья и ждете моего сигнала. Биноклем сильно не бликуйте, наблюдая за нами, а то выдадите нашу затею. Ахмет ведет нас в сторону Зарафшана, якобы сдать властям… Ну, или местному старейшине, кто там у них за главного… Самолет прилетит снова, вот увидите. Он теперь в курсе, где мы находимся. Спасибо этому пастуху! Возможно, прилетит не один, а возьмет на борт пару чекистов или пограничников.
— А он точно прилетит, шеф?
— Уверен, Отто. Я бы на их месте сделал так же. Знаешь ли, одним старым аборигеном гнать матерых диверсантов как-то не здорово… Нереально.
— А тот русский офицер? Его разве можно списать со счета?
