Пришлось сконфуженно признать, что НКГБ уделал Смерш. Тело «капитана» оттащили с дороги, набросили на него засаленный кусок брезента. КПП уже работал. Оживилась очередь, получившая порцию «развлечений». Обыск вражеских агентов ничего не дал — секреты Третьего рейха они с собой не увозили.
— Сенцов!
— Присутствует, — буркнул майор, исподлобья таращась на Павла, как будто уже знал, что будет дальше.
— Извиняй, майор, но придется нам справиться без тебя. Останешься в городе. «Виллис» вроде на ходу — пусть парни с КПП тебе помогут. Трупы в комендатуру, там сфотографировать и… сам знаешь куда. Оформить протокол по своему ведомству, так и быть, запишем в успехи ГБ. Задержанного — на допрос. Трясти, пока всю правду не скажет. Кто такие, что делали в городе, с какой целью направлялись в Пандау, или куда они там направлялись…
— Но, Павел Сергеевич… — Сенцов явно расстроился. Противно подчиняться младшему по званию, но что поделать, инструкции.
— Я уже извинился, действуй, Федор Михайлович! Баронессу ублажим без тебя — не такая уж видная персона. Не исключено, что эта группа работала по нашей теме, иначе какого хрена им тут делать через три недели после войны?
— Ладно, — поморщился Сенцов. — Вечером встретимся в комендатуре. Я этому упырю фашистскому душу выну…
Основная дорога через полкилометра отвернула вправо — на Пандау, а Павленко свернул налево, машина запрыгала по грунтовой дороге, приближаясь к скалам. Местность становилась мрачноватой, нелюдимой. Асфальт остался на основной трассе, змеистый проселок втягивался в серые скалы. В прорехах между каменными «лепнинами» мелькал зеленый покатый холм, наверху которого красовалась величавая белая ротонда, увенчанная остроконечной башней. Коричневые окна, такие же балкончики, слева к зданию примыкало подобие сторожевой башни. По периметру крыши тянулась вереница чердачных окон. «Замок Рушница», — мысленно отметил Павел, восстанавливая в голове карту.
Джип пронесся мимо отворота на Рушницу. До Мезеля было еще три версты. Горы остались слева, вздымались непроходимым массивом, а с этой стороны простирались предгорья — ровные травянистые участки, покатые холмы, известковые останцы причудливых очертаний. Дорога ухудшалась, ее давно не обновляли. Наконец скалы расступились, и машина вырвалась на простор. Павел повернул голову назад. Давлаев и Репницкий развалились, как у себя дома. Давлаев что-то посвистывал. Репницкий пытался курить, воюя с пеплом, падающим на колени.
— Товарищ капитан, разрешите вопрос? — оторвался от дороги чубатый Павленко. — Вот все говорят: Третий рейх, Третий рейх… А первые два-то когда были? Они точно были?
— Что, правда? — встрепенулся Давлаев. — Вах-вах, как же так? Товарищ капитан, это почему мы за первыми двумя недоглядели?
Более подкованный и просвещенный Репницкий громко рассмеялся.
— Успокойся, Давлаев, — хмыкнул Павел. — Изначально в слове «рейх» ничего зловещего и фашистского не было. Переводится, как «государство», «империя». «Общий дом для всех немцев». Первый рейх — Священная Римская империя германской нации — просуществовал почти тысячу лет и загнулся в начале XIX века — спасибо Наполеону. Второй рейх — Германская империя с 1871 года и до их революции в 18-м году, когда все это несчастье стало зваться Веймарской республикой. Тогда фашистов и в помине не было. Понятие «Третий рейх» придумал какой-то немецкий писака в 23-м году — с него и повелось, понравилось фашистским главарям…
— А чего Римская-то империя? — не понял Павленко. — Нет, товарищ капитан, не поймите превратно, все мы в школе учились, Древний Рим изучали, все их империи, республики… Рим-то вроде не в Германии, нет?
— Ох, дурында ты, Павленко, — расстроился Репницкий. — Да и ты, Давлаев, не лучше. Чему вас учили в школе? Вот домой вернетесь, и немедленно учиться, учиться, восполнять пробелы в образовании, а не водку пить и овец пасти…
Неприятное чувство вдруг обуяло капитана контрразведки. То самое чувство, словно кто-то за ним наблюдает! Спина онемела, холодная пронырливая змейка заструилась по позвоночнику. Кто тут может на них смотреть — голодные лесные звери? Он стиснул цевье «ППШ», опустился ниже на сиденье и приказал товарищам заткнуться. Те посмотрели на него с удивлением, но притихли, завертели головами. Павленко машинально прибавил газу. Обрыв еще не кончился — как удобно бросить с него гранату под колеса машины! Справа за поляной тянулась волнистая каменная гряда. Там тоже вполне уместно смотрелась бы пара пулеметчиков… «Трусишь, капитан! — разозлился Верест. — Никого там нет, соберись с духом!» Он всматривался в отдельные камни на гребне гряды, провожал их глазами, выискивая «инородные тела». Остальные занимались тем же, волнение командира невольно передалось подчиненным…
Что это было? Он не мог бы дать определение. Гряду проскочили, все вздохнули с облегчением. Но он не мог ошибиться, уж если интуиция порывается что-то сказать, то к ней следует прислушаться…
— Паранойя, Павел Сергеевич? — поинтересовался Репницкий.
— Не обращай внимания, — проворчал Верест. — Береженого бог бережет.
— Предупрежден — значит вооружен, — назидательно заметил Павленко.
Он свернул с грунтовой дороги на заросший молодым чертополохом проселок. «По этой дороге баронесса ездила к своему возлюбленному в Креслау», — почему-то подумал Павел. Остались за бортом зеленые рощицы. Замок Мезель стыдливо прятался в пологой низине за столетними дубами. Мощные ветви укрывали его от солнца, от любопытных глаз. Дорожное покрытие под кронами деревьев стало лучше. Галька поскрипывала под колесами. Старая каменная ограда лежала в руинах, и создавалось впечатление, что война тут ни при чем. Замок состоял из двух ортогональных возвышений, сложенных из серого камня, и соединяющей их постройки с арочными окнами-бойницами. Четырехскатные крыши, устланные остатками черепицы, лохмотья молодого и прошлогоднего плюща, обвивающие стены и оконные проемы. «ГАЗ-67» въехал во двор, встал напротив ветшающего крыльца. Двор замка украшал колодец из каменных блоков и скрепляющего их раствора цемента. На небольших, но опрятных клумбах распустились сиреневые цветы.
Покинув машину, прибывшие рассредоточились по двору. Давлаев заглянул в колодец, поцокал языком. Чувство опасности помалкивало. Из пристроенной к замку сараюшки вылупилась полная женщина в чепчике, испуганно попятилась, прижимая к груди стопку тряпок. Павленко выразительно поманил ее пальцем. Особа колебалась, но под дулом автомата пришлось подчиниться. Павел осмотрел окна, держа автомат наготове. На втором этаже прямоугольного строения шевельнулась шторка, мелькнуло бледное женское лицо. Призрак старого замка? Репницкий, повинуясь повелительному взгляду, поспешил к крыльцу, обрамленному пошлыми каменными ангелочками. Встал у двери, приготовился стрелять.
— Добрый день, милейшая, — поздоровался по-немецки Павел. — Я так понимаю, вы не баронесса?
— Я — Стефания Вошчек, работаю в этом замке, еду готовлю, полы мою… — пробормотала рыхлая низенькая особа средних лет с плоским неинтересным лицом. — Я помогаю фрау Шлессер по хозяйству, я при ней уже много лет… — Ее немецкий был несовершенен, но Павел все понимал.
