— Павленко, ты здесь?
— Здесь, товарищ капитан… — Справа что-то хрипело и возилось.
Он ждал, считал про себя секунды. И дождался, чувствовал, что один из автоматчиков будет бросать гранату. Так и есть, приподнялся на руке, оттянул вторую, сжимающую традиционную «колотушку» «М-24» с длинной рукояткой и выпустил длинную очередь, пока рука не начала движение. Кажется, попал в плечо — неважно, куда, лишь бы попасть! Немец вскрикнул, граната вывалилась из простреленной конечности. Тоскливый вой огласил окрестности косогора, что успеешь сделать за секунды? Только завыть… Взрывом автоматчика подбросило, он перевернулся, обрушив небольшую осыпь, остался лежать, раскинув руки. Третий оторопел — не ожидал такого. Теперь и пошутить про советских недотеп не с кем! Объявился Павленко, начал бить с колена, наверстывая упущенное. Автоматчик метался, было слышно, как камни стучат по каске. Возился в траве Репницкий, подползал какими-то рывками. Оставшийся немец тоже оказался отчаянным парнем, оторопь сменилась негодованием, он бранился, было слышно, как вбивает магазин взамен отстрелянного. И вдруг он вырос над косогором — бледный, как смерть, лицо перекошено, стрелял, держа автомат на вытянутых руках. Павел и Павленко откатились в разные стороны. Немец визжал, ругался, потом отпрыгнул, снова стал в «слепой» зоне менять магазин. Что-то не выходило, заклинило. Потом возникла каска, он убегал куда-то влево!
— Антон, ты жив? — В ответ прозвучали какие-то пугающие хрипы. Позади в траве вдруг заворочалось тело. Черт! — Павленко!
— Тут я, товарищ капитан…
— Граната есть?
— Есть одна…
Эх, не добросит он со своей позиции — слишком далеко, и дистанция между немцем и ефрейтором росла.
— Бросай мне, Павленко! Только чеку не выдергивай!
— Держите, товарищ капитан! — Павленко швырнул ему железную штуковину, обвитую сетью глубоких нарезок. Павел поймал ее, как волейболист ловко закрученный мяч. «Ф-1», «лимонка», ну, ни хрена себе! Граната оборонительного действия, довольно мощная, ее выбрасывать можно только из окопа, если хочешь выжить! Он должен был постараться, перебросить ее через косогор. Убегающий немец, похоже, справился с затвором. Сейчас опять полезет на гребень, будет поливать огнем… Павел широкими прыжками помчался на склон по диагонали. Только бы не упасть! Выдернул чеку, швырнул, едва не вывернув плечо, увесистый 600-граммовый боеприпас. Граната благополучно перелетела косогор, рванула с дымовым столбом.
Он выдохся, рухнул на колени. Его обогнал Павленко с автоматом наперевес и стал грузно карабкаться на склон, на всякий случай прошелся очередью, прежде чем перебраться на ту сторону.
— Готов, товарищ капитан! — сообщил он радостную весть с обратной стороны вала. — Все трое готовы, лежат, как миленькие! Больше нет никого, да и не было!
Трудно, очень трудно, кровью и потом ломали фашиста в этой войне. Каждый успех приходилось выцарапывать, расплачиваться жизнями друзей…
Павел поднялся, побрел назад, путаясь ногами в траве, проваливаясь в заросшие канавы. Опустился на колено перед дрожащим капитаном Репницким. Последняя очередь немецкого автоматчика оказалась роковой, поразила в живот. Он царапал землю ногтями, смотрел на Вереста и хотел что-то сказать, но не мог это сделать, кровь шла горлом, намокла гимнастерка в районе живота. Почему аптечку не взяли?! Нет, черт возьми, в «козлике» должно что-то быть! Павел дернулся, чтобы бежать, спасать человека, и… не мог пошевелиться. Смотрел, как зачарованный, как выгибает умирающего. Не помогла бы вся передовая советская медицина. Дрожь вдруг прекратилась, глаза остекленели. Все! Антона больше нет!
Очередная пиррова победа… Подошел Павленко с дрожащими губами, опустился перед офицером, помолчал. Потом побрел на дорогу разбираться с машиной, проверил двигатель, начал стаскивать «запаску». Павел отправился за косогор. Мертвые вражеские тела сегодня не радовали — слишком дорого они обошлись. Немцы как немцы. У пулеметчика вся голова окрасилась кровью, таращились воспаленные глаза. Экипировка солидная, продуманная. Серые камуфляжные комбинезоны, идеально подходящие для горной местности, щегольские полусапожки из плотной кожи, разгрузочный жилет с карманами для гранат, запасных магазинов и прочих «аксессуаров», подобные штуки в Красной армии практически не применялись. Каски с защитными сетками, кожаные полуперчатки с открытыми пальцами — пижоны какие-то! Явно элитное подразделение. Он отогнул край комбинезона у воротника. Петлицы с рунами «зиг» и пресловутой «Адамовой главой» — отборная часть усиления СС, или ваффен СС…
Для уточнения он обошел остальных. В карманах у мертвецов не обнаружилось ничего ценного — на дело с «уликами» не ходили. Ни служебных карт, ни документов. Лишь изящные портсигары, зажигалки, часы, шелковые носовые платочки. Двое в звании роттенфюреров, пулеметчик — обер-шарфюрер, что соответствовало фельдфебелю. Обоих гранаты полностью видоизменили, одного — его собственная, другого — советская. Павел собрал оружие, потащил всю эту кучу железа к машине. Почти стемнело, видимость сохранялась какая-то условная. Может, и к лучшему… Весь левый борт машины был забрызган кровью. «Газик» после инцидента оставался на ходу — наглядное подтверждение качества всего советского. Нежный «Виллис» точно бы сдох. Мертвые тела своих товарищей погрузили на заднее сиденье, укрыли брезентом. В ноги им побросали трофейное оружие. Мертвых эсэсовцев Верест решил не трогать, сообщит, куда следует, пусть приезжают заинтересованные люди (если таковые найдутся). Пришлось поднапрячься, чтобы вытолкнуть машину на дорогу, но справились и с этим.
Остаток пути обошелся без приключений. Минут через десять показались огни Креслау (в отдельные дома ремонтные бригады уже провели электричество). Сгустились краски — к десяти часам вечера округу окутывала тьма. Но на дороге в Пандау еще наблюдалось оживление. Объезжал колдобины ржавый грузовик «MAN», контрольно-пропускной пункт по особому распоряжению коменданта Старостина работал до полуночи. Павел чувствовал полную опустошенность. Павленко мрачно помалкивал, за всю дорогу не выдавил ни слова. Видно, размышлял, что такое смерть и по какому распорядку она приходит к людям. На КПП работал прожектор, шумели люди. Сноп света озарял шлагбаум, полосатую будку, доставшуюся в наследство от немецкой фельджандармерии, несколько единиц автомобильного транспорта. «ГАЗ» уперся в шлагбаум, и Павленко злобно надавил на клаксон. Подбежал знакомый сержант, узнал Вереста, стал орать на красноармейца, чтобы быстрее поднимал эту «полосатую хрень». Среди бойцов мелькали синие фуражки — на усиление поста, в связи с недавним инцидентом, прибыли сотрудники НКВД. Машина проехала под взлетевшим шлагбаумом и остановилась, когда перед капотом возник энкавэдэшник с автоматом.
— Сильно извиняемся, товарищ капитан, — козырнул он, — но вам придется предъявить документы и машину к осмотру.
Похоже, эти парни брали власть на КПП. Разбирательство могло затянуться. К черту амбиции, когда ноги еле держат и раненая рука напоминает о себе пульсирующей болью! Верест предъявил служебное удостоверение. Обладатель фуражки с достоинством кивнул и показал рукой на заднее сиденье:
