Пока он мучился этим, капитан Свистунов работал. Всех интересовал цокольный этаж. Там и было все самое важное и интересное. Работали до обеда и после короткого перекура продолжили. Иван все думал о лаборатории: где же она? Где? Сидел в гараже, стены которого были ледяными, и не чувствовал холода. Свистунов отлучился покурить, а спустился к нему с подарком.
– Пляши! – Капитан помахал красными корочками.
– Что это?
– Твои документы.
– Мои документы?!
– Ну да. Утерянные. Служебное удостоверение на имя Мукаева Ивана Александровича. Изъяли, наверное, когда ты был в бессознательном состоянии. Теперь для меня стало очевидным, что именно здесь ты и потерялся.
– А ты что, в этом сомневался?
– В твоем рассказе немало странностей. И потом: ты ж сам на себя не похож!
– А на кого?
– А я откуда знаю? Но сегодня все прояснилось. Ты пришел в этот дом, потому что выяснил, что именно здесь ваяют паленку. Документы – важная улика. Пусть-ка теперь объяснят, как они здесь оказались! Покушение на следователя прокуратуры – это тебе не шутки!
– А пистолет?
– Что пистолет?
– Тот, из которого в нас стреляли? Не мой?
– Ах, пистолет! – прищурившись, протянул Руслан. – Тот, из которого в нас стреляли? Я его осмотрел, прежде чем на экспертизу отправить. Должен тебя разочаровать: это не твой пистолет. «Макаров», да. Но номера спилены. Должно быть, подобран на полях сражений, – натянуто пошутил Свисток.
– А если все-таки мой? Подумаешь, спиленные номера!
– Не волнуйся: мы проведем экспертизу. Дался тебе этот пистолет!
– Потому что я хочу знать… – Он осекся.
– Что знать? – насторожился Руслан.
– Ничего. Проехали. В доме все осмотрели?
– Почти. Осталась пара комнат на втором этаже. Может, поднимешься со мной?
– Да зачем?
– Ну что ты приклеился к этим ящикам, Иван? Выйди на улицу, воздухом подыши.
– Хорошо. Да, спасибо за помощь. Ты при мне все эти дни как нянька. Я ведь из прежней своей работы ничего не помню.
– Однако неплохо справляешься, – заметил Руслан. – А бумаги, что бумаги? Эка невидаль, служебные записки ваять! Вспомнишь еще!
Они поднялись в холл.
– Да, тут работы-ы! – тяжело вздохнул Руслан. – Так что, на улицу выйдем? Курить хочу, сил нет!
– Иди, а я поднимусь наверх. Может, еще что-нибудь вспомню.
– Ну поднимись, – добродушно сказал Руслан и достал из кармана пачку сигарет.
И зачем его туда понесло? Судьба, наверное. Он медленно поднимался по лестнице. Хотелось побыть одному. Он был недоволен собой. Не получил того, чего хотел. Его враг остался жив, мало того, на свободе. Теперь он возненавидел человека, заправлявшего здесь всем. Хозяина. Исполнители – это шестеренки. Смазали их – и закрутилось. А тот, кто смазал, – он и есть настоящий враг. Наладчик всего процесса, ответственный за то, чтобы этот процесс пошел. Врага-то он так и не увидел. И осталось чувство неудовлетворенности. День десятый, но не последний. Дело, ради которого он с таким упорством шел в Москву, так и осталось незавершенным.
На последней ступеньке он задержался, увидев длинный коридор и несколько новеньких дверей: три на правой стороне, две на левой. Поднялся, медленно пошел по коридору, толкнулся в одну – не заперто. Открыл, заглянул: две кровати, две тумбочки, стол. Казарма, неинтересно. Толкнулся в другую – то же самое. На полу пустые бутылки, на столе грязные чашки. Здесь они жили, здесь пили. Надо бы посмотреть, нет ли документов в тумбочках. Личности-то придется устанавливать. Работай, следователь Мукаев!
Приоткрыл следующую дверь и невольно задержался на пороге. Эта комната от других выгодно отличалась. Кровать здесь была только одна, двуспальная, застеленная дорогим атласным покрывалом. На полу пушистый ковер, на стене большое зеркало. Под ним туалетный столик, на нем лежали бритвенные принадлежности и стоял флакон с дорогим одеколоном. Он догадался, что это спальня главного. Ишь ты! Чистюля! Резиденция большой шестеренки, которая крутила, в свою очередь, шестеренки маленькие.
Он не сразу обратил на нее внимание, хотя вещица была изящная. Она лежала на туалетном столике рядом с кремом для бритья. И вдруг он почувствовал толчок изнутри: да это же ключи от машины! А при них приметный брелок: серебряный дельфин. У него зеленые глаза, камни небольшие, но яркие.
И он услышал шум моря. Вспышка перед глазами, и все тело охватило блаженство. Короткий миг счастья. Он вспомнил! Пляж, море, солнце, счастье. Короткое, но оттого не менее яркое. Когда все есть, и этого всего не может быть ни больше ни меньше. Крепко сжал в руке серебряного дельфина с зелеными сверкающими глазами. Так сжал, что пальцам стало больно. И тут же понял: это его ключи. От его машины, от черного «Мерседеса», который сейчас находится на платной стоянке.
Он оглянулся на распахнутую дверь: никого. Никто не видел, как он взял брелок с ключами. Опергруппа работает на нижнем этаже, там же понятые. Это его машина. И ключи от нее он должен оставить себе. Никому не показывать, даже Руслану. До тех пор, пока все не выяснится.
Он положил брелок с ключами в карман и вышел из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь. Теперь он мог думать только об одном: о том моменте, когда сядет наконец в свою машину. И, может быть, вспомнит, куда должен ехать.
Вечер
Работали долго: до вечера, до упаду. А под конец поняли, что допрашивать задержанных придется завтра. Или не спать всю ночь. Вэри Вэл махнул рукой: мол, никуда они не денутся, отдыхайте, ребята, и укатил к себе на дачу. Воздухом подышать да поразмыслить на досуге. Осиное гнездо разворошили, тут нужен политес. Иван сидел на улице, на груде досок, когда из дома с бутылкой в руке вышел Руслан:
– Во! Видал? Эксперт сказал: чистый спирт. Так что не сомневайся. Ну что? Глотнем для бодрости духа, о великий гуру моей зарплаты? Ну и премии, разумеется.
– Я не пью…
– Ты меня уважаешь? – дурашливо спросил Руслан.
– Ладно, давай, – он вяло махнул рукой. – Только не здесь.
– Боишься себя дискредитировать в глазах подчиненных? Перед повышением-то, а? – подморгнул лихим глазом Руслан.
– С чего бы меня повысили? – Он опустил глаза.
– Да ладно скромничать, Ваня! Давно пора, чего уж! Вэри Вэл всегда хотел видеть тебя своим преемником, да твое… м-м-м… не совсем правильное поведение было тому помехой. Может, и на дочке его теперь женишься, а? С Зоей разведешься и женишься?
– А что у меня было с его дочкой? – вздохнув, спросил он.
– А ты будто и не помнишь! Ладно, как-нибудь расскажу. На десерт. О твоей туманной юности.
