Елена
Мне стало страшно. Права была Эльвира – надо было руку на гроб положить. Толяша приходил ко мне каждый день. Я спала и просыпалась оттого, что кто-то гремит посудой на кухне. Толяша никогда не мог тихо размешивать сахар в чашке – всегда стучал. И я слышала этот стук. Каждое утро просыпалась оттого, что он размешивал сахар в чашке. Я была раздражена – ну сколько можно говорить! Выходила на кухню и застывала – никого не было. Но я явственно слышала стук ложки о чашку.
Как-то утром я пошла в ванную и не смогла открыть дверь. Мне показалось, что в ванной льется вода. И чуть в обморок от страха не упала. Я вернулась в комнату, отлежалась и снова пошла в ванную – все было тихо, дверь открыта. Я позвонила Ксении, потому что такого дикого страха не испытывала никогда.
– Сходи к врачу. Попей успокоительных, – сказала она.
А чего я от нее ждала? Что она будет выслушивать мои рассказы про то, как я заметила грязную тарелку в раковине, хотя перемыла всю посуду? Как пришла домой из магазина, а дома работал телевизор? Или как все время слышу голос Толяши – он меня зовет. Он всегда так делал. Я мыла посуду на кухне, а он мне кричал из комнаты. Я сто раз ему говорила, что нельзя кричать на весь дом, но он все равно кричал. А вчера был и вовсе чудовищный случай.
Я неожиданно задремала днем. Ночью плохо спала, все прислушивалась к звукам. И проснулась оттого, что в дверь звонили. Держали палец на звонке. Я открыла дверь и кого я увидела на пороге? Участкового! Никогда в жизни не сталкивалась с полицией! Участковый сказал, что на меня пожаловались соседи. Они его и вызвали. Мол, у меня слишком громко работает телевизор. Я вообще не включала телевизор. Я не смотрю его! О чем и сообщила полицейскому.
– Он у вас и сейчас работает, – сказал он мне. – И действительно, очень громко. Или сделайте потише, или выключите.
И только тут я услышала этот дурацкий телевизор. Он работал! Звук был включен на полную громкость.
– Это не я, у меня муж умер. Мне кажется, это он включил телевизор.
Участковый посмотрел на меня с жалостью.
– Может, вам к врачу сходить?
– Да, мне дочь тоже об этом говорит. Вы думаете, я с ума сошла? Но я правда не включала телевизор. Я спала. Зачем мне включать телевизор, если я собиралась спать?
– Не волнуйтесь. С соседями я поговорю. Попрошу войти в ваше положение. Но вы больше не включайте телевизор так громко.
– Да не включала я его! – закричала я.
После этого у меня началась настоящая паранойя. Я по сто раз проверяла – выключила ли я чайник, утюг, телевизор и плиту. Я стала оставлять дверь в ванную открытой определенным образом. Тапочки ставила так, чтобы заметить – сдвигал ли их кто-то или нет. Я застилала постель и оставляла уголок покрывала загнутым. Но ничего не менялось. Я продолжала слышать звуки. Я позвонила дочери, чтобы рассказать про телевизор. Она мне посоветовала заняться делом.
– Каким? – удивилась я.
– Вышивай бисером.
Я на нее обиделась. Она мне не верила. Считала, что я выдумываю. И стала еще более раздражительной. Она приезжала ко мне, и я знаю, что ее вывело из себя. У меня так и не поднялась рука убрать фотографии Толяши. Я оставила все так, как было. В коридоре стояли тапочки. В ванной – его зубная щетка и бритва. Мне так было привычнее. И я думала, что нельзя так быстро избавляться от его вещей. Должно же пройти время. Ну, хотя бы сорок дней. Да, часть вещей я отдала Эльвире, но не все. Я звонила несколько раз Ане, но она не брала трубку. Она ведь так и не дала мне возможности объясниться – я не могла, не решилась бы… Аня винила меня в смерти своего отца, это я точно знала.
Я сходила с ума. Толяша приходил ко мне по ночам. Один раз мне показалось, что он стоит у меня за спиной. Я точно знала, что за спиной у меня торшер. Но боялась повернуться. Я чувствовала запах Толяши. Я повернулась и увидела его лицо. Он склонился, будто хотел заглянуть в книгу, которую я читала. Лицо я видела очень четко. Сколько я так просидела в кресле? Не помню. Каким-то чудом заставила себя встать и передвинуть этот торшер. Но мне все равно было страшно. Я отнесла торшер в другую комнату, но уже не могла под ним сидеть, даже включать не могла. Утром я решила вынести его на мусорку. Столкнулась с Эльвирой, которой вещи Толяши отдала. Начала рассказывать про свои видения. А с кем еще мне было поделиться? Сначала мы стояли на лестнице, потом спустились вниз, на лавочку. Эльвира рассказывала мне, как правильно надо ставить свечки в церкви за покойного. Я слушала и кивала.
– Надо обязательно в церковь, иначе хуже будет, – говорила Эльвира. – Вот Петрович с третьего этажа умер, а не уходил. К жене приходил и за собой звал.
– И что?
– Забрал, – выдохнула соседка, – через четыре месяца забрал. Не смог без нее там.
– Как это забрал? Она умерла? – переспросила я.
– Конечно умерла.
И именно Эльвире я призналась в том, что Толяша тоже меня зовет. Это было пострашнее торшера. Но даже Ксении я бы про это не рассказала. Ни за что.
– Он всегда меня держал за руку. За левую. Мы сидели, обедали, а он брал меня за руку, будто боялся, что я уйду. Когда по улице шли рядом, он тоже слева от меня шел и за руку держал. Не под руку, а за руку. Сейчас мне снится, что он приходит, берет меня за левую руку и тянет за собой, – призналась я. – Что это значит?
Как ни странно, Эльвира не сочла меня сума-сшедшей, а потребовала подробностей – как часто я вижу этот сон, куда ему удается меня довести. И всегда ли за левую? Я кивала.
– Понимаешь, я знала, что это сон, понимала, что сплю, но не могла проснуться.
– Когда он пришел в первый раз?
– На девятый день, кажется.
– Он еще придет, – объявила Эльвира, – обычно на сороковой день приходят. И забирают. Только человек не понимает, что его уже забрали. Живет, а его уже нет. Он уже там, на том свете.
– И что делать?
– Свечки ставить надо. Службу заказать.
– Не знаю. Я же не верю.
– Начнешь ходить, поверишь. Расскажи, что еще он делает?
Соседка говорила о моем покойном муже, словно говорила о ребенке – как он ел, какой скандал закатил в садике. Будто Толяша был живым. Только ведет себя странно. А меня просто прорвало.
– Дверь шкафа скрипит. Мне кажется, он ее открывает и что-то ищет.
– А раньше искал? – деловито уточнила со-седка.
– Искал. Когда уже болел. Он этот шкаф сломал. Один раз я его там нашла, он хотел выйти и думал, что за задней стенкой – дверь.
– Посмотри в шкафу. Там осталась вещь, которая ему дорога. Вот он и возвращается.
– Так он ко мне возвращается или за вещью приходит?
– Не знаю. По-разному бывает. Может, он думает, что ты эту вещь найдешь и не хочет этого. Думает, что если тебя с собой заберет, то вещь другой человек найдет. Он к кому-нибудь еще приходит?
