– Что удивительно, он был так естественно нежен и заботлив, что и я потихоньку ему поверил, – посмотрев на своих слушателей, недоуменно развел руками Кирилл, – хотя с самого начала принял его в штыки. Он был намного моложе мамы, а уж по сравнению с моим умершим папой так вообще сопляк, который не имел права занять его место и стать мне отчимом. Я воспринимал его как самозванца, незаконно вторгшегося в нашу семью… Мама считала, что я примитивно ревную. Психолог сказал ей, что у меня эдипов комплекс… И я постарался, ради мамы, принять этого Андрея. Точнее, быть с ним достаточно приветливым. Однако потихоньку, видя, как счастлива с ним мама, я начал и впрямь к нему хорошо относиться…
…А меньше чем через год мама стала инвалидом. Она упала с высокой гранитной лестницы в парке, где они любили гулять. Побежала вниз по крутым ступенькам за Леночкой (девочка неожиданно решила предпринять самостоятельный спуск), подвернула ногу и скатилась кубарем вниз, сломав на ступеньках шею.
Так рассказывал полиции отчим.
На вопрос, где он сам находился в этот момент, Андрей пояснил, что тоже бросился вниз к ребенку, а когда жена упала, не успел ее подхватить, чего простить себе не может…
Кирилл, который в тот же самый момент катался у подножия лестницы на велосипеде, пытался рассказать полиции другую историю. Он утверждал, что отчим крикнул: «Лена сейчас упадет, беги скорее!» – и столкнул маму с верхней ступеньки.
Однако отчим клялся, что мальчик находился вообще в другой части парка, откуда лестница не видна. И даже нашел свидетеля, какую-то даму, выгуливавшую собачку, которая подтвердила его версию: да, мол, женщина побежала вниз за девочкой, подвернула ногу и упала, в то время как мужчина устремился за ней и пытался ее подхватить. Мальчика же она на месте происшествия не видела.
Других свидетелей в тот дневной час и в том месте не оказалось.
Мама пришла в сознание через несколько дней и сказала, что ничего не помнит.
Когда выяснилось, что отчим с мамой застраховали свои жизни и здоровье на очень большую сумму и теперь Андрей ее получил, полиция снова наведалась к ним. Но увидели, что деньги послужили для переоборудования дома под нужды парализованной женщины, а отчим, по отзывам, ухаживал за женой-инвалидом столь преданно, что все друзья, знакомые и соседи только умилялись. Даже бабушка с дедушкой были вынуждены признать, что Андрей и тут проявил себя как прекрасный муж и хороший человек.
Теперь он вел все дела семьи, административные и финансовые: мама отдала ему право подписи. Андрей сам хорошо зарабатывал, плюс большая сумма по страховке, – семья жила безбедно. Для мамы наняли постоянную сиделку, для детей гувернантку. Все были ухожены и накормлены, но Андрея они почти не видели. Он пропадал в своей юридической консультации – так он говорил, – потому что содержать детей и жену-калеку стоило недешево, и он работал не покладая рук. Их благополучие являлось плодом его стараний, это все в семье усвоили.
Леночка отчима любила, мама на него молилась, только Кирилл смотрел волчонком. Сцена на лестнице преследовала его… Вот Леночка принялась спускаться по крутым ступеням, мама стоит наверху и разговаривает с Андреем. Она спиной к лестнице, он лицом и без малейшего беспокойства смотрит на девочку. И лишь когда малышка почти достигла середины, он – вдруг, ни с того ни с сего – страшно закричал: «Лена сейчас упадет, беги скорее!»
Мама в ужасе оборачивается и торопливо шагает к лестнице. И тут Андрей прыгает ей вслед, будто бы тоже устремившись к девочке, но налетает на маму и врезается ей в спину…
Может, Кирилл и поверил бы, что отчим сделал это не нарочно, если бы не поймал тогда его взгляд. Андрей остановился на верхней ступеньке и молча созерцал, как катится вниз его жена, ломая себе позвоночник о гранитные ступени. Нет, «дьявольская улыбка», как иногда показывают в кино, не играла на его губах, он смотрел сосредоточенно и нетерпеливо: ждал финала.
…Позже, уже взрослым, Кирилл сравнивал этот взгляд с тем, как смотрит исследователь на проводимый опыт в надежде получить ожидаемый результат.
Так прошло около года. Кирилл уже давно знал, что отчим спит с сиделкой, – тот даже не особо старался это скрыть. Мама отнеслась с пониманием: раз она не может дать любимому мужчине то, что ему требуется, пусть уж удовлетворяет свои потребности с сиделкой. Лишь бы не ушел, лишь бы не бросил ее…
Но Андрей ушел, бросил. Исчез бесследно, отправившись однажды утром из дома, как обычно, на работу – и больше не появился. Оставил жену-калеку, ее детей и заодно опустошенные им начисто счета. Только дом не смог продать, так как он был куплен еще при жизни отца на имя обоих супругов и доля отца перешла к детям. Но, будучи юристом и чрезвычайно ловким пройдохой, Андрей нашел, как содрать последнее: взял в банке кредит под залог дома. Ведь мама отдала ему право подписи… И, поскольку кредит он возвращать и не думал, этот дом вскоре у семьи отобрал за долги банк.
Полиция Андрея искала, но не нашла. Тогда у него была фамилия Григорьев, а Григорьевых пруд пруди. Возможно, он и вовсе уехал из Канады…
В общем, убийца и вор остался безнаказанным.
О маме и детях стали заботиться бабушка с дедушкой, на свои скудные пенсии. А еще через полтора года мама умерла. Через страшные, невыносимые полтора года, в течение которых она оплакивала свою жизнь, свою молодость и красоту, свою растоптанную любовь… Она почти перестала разговаривать и есть. Наверное, она и хотела умереть, – жить ей было нестерпимо больно.
…Все молчали, потрясенные услышанным. На глазах у впечатлительной Полины блестели слезы.
– Когда я увидел его в кафе с Асей, – нарушил тишину Кирилл, – я его узнал. Точнее, мне так показалось. Времени с тех пор прошло много, к тому же у этого Андрея другая фамилия… Изюмин, что ли? – посмотрел он на Полину. – Ты мне еще в первую встречу ее назвала, помнишь, когда рассказывала о муже сестры, который тоже из Канады…
– Изюмов.
– Один черт. Наверняка новая фальшивка… Теперь ты понимаешь, Полина, почему я так поспешно ретировался из кафе? Чтобы он не успел сообразить, кто я!
– Но, судя по сегодняшним событиям, он сообразил, – подал голос Роман.
– Иначе бы зачем ему понадобилось в меня стрелять? – кивнул Кирилл. – Узнал, подлец. Но в тот момент я принял единственно правильное решение: поскорее исчезнуть из его поля зрения. Кроме того, я должен был срочно убедиться, что не ошибся. Ведь если это один и тот же человек, то он, без сомнения, собирается совершить какую-то подлость по отношению к Асе! И я немедленно вылетел домой. Стал искать в доме у бабушки с дедушкой старые фотографии, чтобы вспомнить его лицо до мельчайших деталей. И не находил. Впечатление такое, что мой отчим перед побегом специально уничтожил все следы своего пребывания в нашей семье. Я не знал, как к делу подступиться. Сердце чувствовало: это он! Но без доказательств нельзя бросаться подобными обвинениями… Наконец меня озарило: из-за тесноты бабушкино-дедушкиного дома некоторые коробки с нашими детскими вещами, игрушками и школьными принадлежностями отнесли на чердак. И я туда полез. Копался в коробках несколько дней. Наконец там, среди детских книжек и рисунков Лены, я нашел мамины фотографии счастливой поры. На них был и Андрей, любящий муж… Я отдал снимки профессиональному фотографу, который сделал их максимально резкими и укрупнил его лицо. Они у меня в чемодане, в отеле. Как только туда попадем…
