– Эфра, успокойся.
– Успокойся? Да я глаза тебе выцарапаю!
Тарелка из небьющегося стекла разлетелась об пол. За ней – вторая тарелка, тоже из небьющегося стекла. Вдребезги, вдрызг, в мелкое крошево. Рагу, оценил Питфей. Мое рагу отвратительно выглядит на паркетной доске «ясень-коньяк». Надо было класть в столовой «дуб-карамель», вышло бы лучше.
– Разве ты дед? Ты садист!
– Я дед.
– И ты молчал? Молчал?!
– Я не молчал. Я просто…
– Нашему мальчику угрожали, а ты сказал мне об этом только сейчас?!
– Я…
– Козел!
Козел, вздохнул Питфей. Все кругом быки, а я – старый бездушный козел. Зачем я дал ей прослушать запись ночного разговора у Миноса? «Почему вы не хотите, чтобы я убрал его сам?» – спросил инспектор Синид, и моя девочка побледнела. «Я сделаю это аккуратно, – сказал инспектор Синид. – Я все делаю аккуратно, вы знаете.» Моя девочка побагровела, и началось. То, что Минос дважды произнес «запрещаю», один раз «категорически» и еще один раз «Тезея не трогать, это приказ», прошло мимо ушей моей девочки. Волчица, бешеная волчица. Эфра, я тебя люблю. Я тебя обожаю.
– Ты немедленно вышлешь в Кекрополь оперативную группу!
– Зачем?
– Ты приставишь к нему охрану! К нашему мальчику!
– Эфра, к оперативному агенту не приставляют охрану. Это смешно. Это нелепо, наконец! Я выслал ему сообщение с шифрованной ссылкой на запись встречи у Миноса. Велел быть осторожным с сыном доктора Прокруста. Не думаю, что инспектор нарушит приказ, но лишняя перестраховка не повредит.
– Тезей ответил? Он получил ссылку?!
– Еще не ответил.
– С ним нет связи? Абонент вне зоны доступа?!
– Связь есть, – соврал Питфей. – Он сбрасывает вызовы. Наверное, у мальчика важная встреча. Или вайфер вот-вот разрядится.
Эфра била в самые уязвимые места. Молчание внука тревожило Питфея, но он не мог, не имел права выдать свое волнение дочери.
– Вайфер? Какой ты Паучок? Ты козел, козел…
Розетка с маслинами превратилась в осколки. Повсюду разлетелись черные лаковые «пули», фаршированные лимоном. Питфей поджал ноги. Он бы встал и ушел, да не мог. Дома Питфей любил ходить босиком, и сейчас, когда пол был усеян осколками, он рисковал охрометь на неделю, если не больше. Это она нарочно, предположил он. Чтобы я остался здесь. Если она захочет меня прикончить, я должен быть под рукой.
– Тебя вызывают. Ответь!
– Сейчас…
– Это наш мальчик?
Питфей взял пульт дистанционного управления, ткнул в направлении Smart TV, висевшего на стене:
– Нет, это меня. Я велел организовать мне беседу с Деметрой Конс. Приберись, неудобно…
– Я никуда отсюда не уйду! И не надейся!
– Хорошо, сиди тут…
Экран засветился голубым. Женский голос спросил:
– Госпожа Конс на связи. Обоюдный видео-режим?
– Да, – подтвердил Питфей. – Меня давать крупным планом. Так, чтобы интерьер столовой в кадр не попадал.
– Принято.
– Стол, желательно – тоже.
– Принято. Начать сеанс?
– Через три минуты.
Он повернулся к Эфре:
– Госпожа Конс работала нянькой у доктора Прокруста. Опекала его сына в дошкольном возрасте – и потом, вплоть до третьего класса. Молчи и не вмешивайся.
– Козел, – буркнула Эфра.
Это означало: молчу и не вмешиваюсь, будь ты проклят.
– Три минуты истекли, – напомнил женский голос.
На экране возникла неопрятная гостиная. Комод, трельяж, этажерки, тумбочки – все было в три этажа заставлено дешевым фарфором, вульгарными подсвечниками, подушечками для иголок, пейзажной вышивкой, куклами и фотографиями в рамках. Завершали композицию груды сувениров из серии «все за пятьдесят оболов». На колченогом диванчике, застеленном вытертым покрывалом с бахромой, сидела чудовищно толстая старуха. Сидела? Расплылась, свесив на грудь пять отвисших подбородков.
– Здравствуйте, госпожа Конс, – Питфей был сама любезность. – Я очень признателен вам за то, что вы любезно согласились…
– Деньги, – напомнила старуха. – Вы обещали заплатить вперед.
– Разумеется.
– Пока я не получу мои законные денежки, я и словечка не вымолвлю. Так и буду сидеть сиднем, пока вам не надоест.
На столике перед госпожой Конс запиликал вайфер древней модели.
– Что за шуточки? – с подозрением поинтересовалась старуха. – Ваша работа?
– Моя, – Питфей улыбнулся. Ловкач-коммивояжер, втюхивающий домохозяйкам фракийские чудо-мультиварки, сдох бы от зависти при виде этой улыбки. – Это сообщение, госпожа Конс. На ваш счет…
– На мой пенсионный счет, – брюзгливо уточнила старуха. Спицы в ее руках, до того неподвижные, вновь пришли в движение: госпожа Конс вязала салфетку в виде жутковатой снежинки. – И пенсия, доложу я вам, мизерная. Не разбежишься, да…
– На ваш пенсионный счет только что поступил аванс за нашу перспективную беседу. Четыре тысячи драхм, как вам и обещали. Можете проверить.
– И проверю. Мошенников нынче развелось, не продохнуть. Села на толчок, глядь, а тебя уже обобрали…
Переложив спицы в левую руку, правой старуха с третьей попытки ухватила вайфер. Долго, шевеля губами, читала сообщение. Хмурилась, словно вместо зачисления денег на ее карточку подвесили внушительный долг.
– Еще четыре тысячи вы получите после разговора, – напомнил Питфей. – Может быть, прислать к вам курьера с наличными?
Старуха тряхнула подбородками:
– Не надо. Знаю я ваших курьеров: привезут денежки, а там резаная газета. Ладно, спрашивайте. Только я уже предупреждала: давние дела, подзабылись…
– Вы помните Синида Полипемониди?
– Ну, помню. Я их всех помню, засранцев.
– Мне сообщили, что частную лабораторию его отца разгромили. Разгром случился вскоре после похорон матери Синида…
– Ну, громили. Сам засранец и громил. Мелкий, а шороху навел…
– Кто громил?
– Синид, кто же еще?
– Вы уверены?
Не сдержавшись, Питфей положил ладонь на колено дочери, крепко сжал пальцы. Эфра ответила слабым кивком. Клевала крупная рыба, следовало запастись терпением.
– Зачем, – Питфей изобразил недоверие к услышанному, – мальчику в дошкольном возрасте громить лабораторию отца?
– Смерти боялся, вот зачем.
– Поясните.
– Мамка у него померла, сами же знаете. Мало́й чуть умом не тронулся: я, мол, тоже скоро копыта отброшу. Мне плакался: раз мамка в могиле, так и я в могилу сойду. Болезнь, значит, от мамки перешла. Боялся так, что ссался по ночам. Я его носом в мокрую простыню тычу, бранюсь, а у самой сердце не на месте. Жалко мало́го… Вы мне вот что скажите: если я чего не так брякну, вы, небось, аванс заберете, а?
