С каждым шагом вокруг становилось светлее. Стояла глухая ночь, а вот уже сумерки, не поймёшь, утренние или вечерние, а вот – осенний день, сырой и пасмурный. Сгустился туман, видимость упала до трех-четырех метров. Серая, курящаяся дождевыми испарениями мгла поглотила и ограду за спиной, и усадьбу впереди. По бокам проступали тёмные туи, острые кипарисы, аккуратно подстриженные шары кустов ладанника, мраморные вазы-клумбы – с краев ваз уныло свисали безлистные лозы. Воздух был пропитан влагой: она оседала на одежде, на лице и руках. Плащ и шляпа Тезея отяжелели, строптивая прядь волос липла к лицу, перекрывая и без того никудышный обзор. Накатила волна одуряющего цветочного аромата. Этот запах Тезей уловил в чёрном лимузине, но здесь он был во сто крат гуще.
Аромат оглушил и сгинул без остатка.
Расстояние до усадьбы оказалось бо́льшим, чем представлялось поначалу. В уши лез звук шаркающих шагов, хруст, неразборчивое бормотанье. Пса, стоящего на обочине, Тезей сперва принял за скульптуру. Здоровенный доберман: под шкурой бугрятся мощные мускулы, короткая гладкая шерсть лоснится от влаги. Статуя повернула голову, проводила гостей взглядом. Еще один доберман – брат-близнец первого – ждал на другой обочине. Поодаль смутно угадывалась фигура третьего.
Вспомнив ролик, крутившийся на вайфере детектива Эвпаламида, Тезей огляделся в поисках подходящего камня.
Вместо четвертого пса из тумана объявился человек. Он брёл куда-то, нисколько не интересуясь пришельцами – старик, худой и костлявый, в байковой пижаме цвета зимнего моря. Поверх пижамы был накинут халат землистого оттенка. Капли конденсата превращали всклокоченную седую шевелюру старца в царскую корону. Следом на дорогу выбралась женщина средних лет, тоже в пижаме и халате. На границе видимости прошествовала еще одна фигура, мелькнула другая…
– Кто это?! – не выдержал Пирифой.
Он и так слишком долго молчал.
– Пациенты, – обернулся на ходу проводник.
– Пациенты?
– Вы что, не знаете, куда явились? – привратник обозначил вежливое удивление. – Это частная психиатрическая клиника «Элизиум». Не бойтесь, они тихие.
– Какого хрена?!
– Мы пришли. Не кричите, вы пугаете пациентов.
Усадьба шагнула навстречу. Ступени парадного входа охраняли мраморные львы. Стену фасада сложили из блоков тёсаного туфа; высокие стрельчатые окна были наполовину скрыты плетями густо разросшегося плюща. Тёмная зелень перемежалась осенним багрянцем. Нет, не львы, отметил Тезей. Лестницу стерегли два змеехвостых трехглавых добермана, искусно высеченные из красного тайгетского мрамора. Покрытые каплями влаги, трехглавцы выглядели окровавленными.
– Нам сюда, – привратник указал влево.
– Правда? – обиделся Тезей.
И недвусмысленно указал на парадный вход.
– Сперва в лабораторию. Вам нужно сдать кровь.
– Кровушки хочешь, да?!
Стремительный разворот на левой ноге. Правая выстреливает под углом вверх. Рубчатая подошва с влажным хрустом врезается в лицо привратника. Нос и губы – всмятку. Летят брызги… Тезей увидел это, словно наяву. Он успел перехватить Пирифоя в последний миг. Парень сопел, вырывался, но Тезей держал крепко. Удержания – это была его стихия.
– Таковы правила, – привратник остался бесстрастен. – Вам нужно сдать кровь.
– Сколько? Для чего?
– По четыреста пятьдесят миллилитров с каждого.
– Не многовато ли?
– Стандартная норма для доноров. Кровь для переливания, для чего же ещё? В «Элизиуме» оказывают не только психиатрическую помощь.
Пирифой задышал ровнее. Тезей рискнул отпустить парня.
– Не беспокойтесь, у нас отличное оборудование и опытный персонал. Всё стерильно, процедура отработана…
Для привратника, отметил Тезей, он говорит слишком гладко. В памяти, привет инспектору, всплыло: «…для профессионального борца у вас слишком правильная речь.»
Лаборатория располагалась за двухэтажным крылом: флигель из красного кирпича. Их ждали: поджарая медсестра смахивала на волчицу в белом халате.
– Вы знаете свою группу крови? Резус-фактор?
Спортсмены-профи, они знали.
– СПИД, гепатит, сифилис?
– Нет.
– Туберкулез, бруцеллез, туляремия? Астма?
– Нет.
– Эхинококкоз, токсоплазмоз? Ишемия, гипертония?
Пирифой поёжился в донорском кресле, передернул плечами:
– Не дождётесь!
– Позвольте ваш палец. Я возьму анализ на гемоглобин.
Было ясно, какой палец Пирифой выставит для укола. Хищный оскал на лице медсестры, по-видимому, означал улыбку. Три минуты спустя блестящая игла вошла в вену. Пальцы Тезея ритмично сжимали кистевой эспандер в форме багрового сердца. Мигали огоньки на стойках с аппаратурой. Тихо гудел какой-то агрегат.
Клонило в сон.
– Спасибо за сотрудничество.
Игла выскользнула из вены, смоченный спиртом тампон коснулся ранки.
– Согните руку в локте, держите пятнадцать минут. Сейчас дам вам восстановительное.
Волчица сняла с полки бутыль тёмного стекла. «Asphodelus ramosus distillatum», прочёл Тезей на этикетке.
– Почему не красное вино?
– Наш дистиллят восстанавливает кровь в полтора раза быстрее.
Жидкость полилась в мерный стаканчик. По лаборатории расползся знакомый аромат цветов.
– Прошу.
Помимо стаканчика, волчица вручила Тезею плитку чёрного шоколада «Павлидис». Жидкий огонь прокатился по пищеводу, ухнул в желудок, оставив по себе травянистое послевкусие. Тезей отломил кусок шоколадки – зажевать.
– Крови, значит, поллитра высосали, – ворчливо сообщил Пирифой из соседнего кресла, – а самогону пожадничали!
– Больше нельзя.
Голос медсестры неуловимо изменился. Погружение, вспомнил Тезей. Я слышал этот голос в конце своего погружения. «Ответы имеют цену…» Он повернул голову: волчица стояла в дверях, склонив голову набок. Руку она с элегантной небрежностью положила на дверной косяк. Медсестра ничуть не походила на женщину из Тезеева погружения. Если бы не голос…
– Ответы имеют цену, – повторила женщина.
– Почему вы? – спросил Тезей.
– В смысле?
– Почему не заведующий клиникой? Не главный врач?
– Простите, я не представилась, – отвечая Тезею, волчица смотрела на Пирифоя. – Персефона Диантиди, главный врач «Элизиума». Не беспокойтесь, этот ответ вы получли бесплатно.
2
Тезей
(продолжение)
Список кекропольских аватар Тезей вызубрил наизусть. Персефона Диантиди, регулярная аватара Владычицы Мертвых, занимала в нём особое место. После пометки «регулярная» в скобках значилось: «постоянная?» Курсив, знак вопроса. Фотография отсутствовала. Волчица, болонка – в цифрале внешний облик мало что значил, а здесь все дышало цифралом.
